Эрнест Хемингуэй
Эрнест Хемингуэй
 
Мой мохито в Бодегите, мой дайкири во Флоредите

Кашкин И.А. О романе "Иметь и не иметь"

Избранные произведения в 2-х томах. Под ред. И.Кашкина. Государственное издательство Художественной литературы, Москва 1959.

Зерном романа послужили два рассказа о Гарри Моргане, напечатанные в журналах: первый в 1934 году, второй в 1936 году, а толчком к заострению темы о судьбе ветеранов первой мировой войны послужила катастрофа в пятом лагере на Матекумбе-Ки. Хемингуэй принял участие в первой же спасательной партии и, возмущенный происшедшим, направил негодующую корреспонденцию «Кто убил ветеранов войны во Флориде?» (Who Murdered the Vets») в адрес прогрессивного журнала «Нью Мэссиз», где она и была напечатана в номере от 17 сентября 1935 года (тоже в сокращенном виде в газете «Дейли Уоркер» от 13 сентября 1935 г.). Перевод взят из журнала «Интернациональная литература», 1935, № 12.

Хемингуэй дописывал третий, завершающий, рассказ и объединял все три рассказа в одну книгу уже после поездки в республиканскую Испанию. Это побудило его не только с еще большей остротой сопоставить два мира имущих и неимущих, но и хотя бы наметить тему необходимости для человека преодолеть свое одиночество.

В силу ряда указанных обстоятельств многое в романе осталось не до конца согласованным и не зачищенным. Однако общая линия книги последовательна. Волчий закон мира «иметь» давит в ней не только на ветеранов, он давит и на «свободного предпринимателя» — морского гида и контрабандиста Гарри Моргана, заставляя его стать тоже волком-одиночкой, восстающим против волчьей стаи. Гарри Морган деградирует, идет на преступление и только перед смертью сознает безнадежность и ошибочность своего пути,

В заметке «В защиту Кинтанильи» (прогрессивный испанский художник Луис Кинтанилья сидел тогда в мадридской тюрьме за участие в астурийском восстании 1934 г.), напечатанной в февральском номере журнала «Эскуайр» за 1935 год, Хемингуэй, между прочим, писал:

«Пусть не говорят о революции те, кто пишет это слово, но сам никогда не стрелял и не был под пулями; кто никогда не хранил запрещенного оружия и не начинял бомб; не отбирал оружия и не видел, как бомбы взрываются; кто никогда не голодал ради всеобщей стачки и не водил трамвай по заведомо минированным путям; кто никогда не пытался укрыться на улице, пряча голову за водосточную трубу, кто никогда не видел, как пуля попадает женщине в голову, или в грудь, или в спину; кто никогда не видел старика, у которого выстрелом снесло половину головы; кто не вздрагивал от окрика «руки вверх»; кто никогда не стрелял в лошадь и не видел, как копыта пробивают голову человека; кто никогда верхом не попадал под град пуль или камней, кто никогда не испытал удара дубинкой по голове и сам не швырял кирпичей; кто никогда не видел, как штрейкбрехеру перешибают руки ломом; или как вкачивают в агитатора кишкой сжатый воздух; кто никогда — это уже серьезней, то есть карается строже, — не перевозил оружия ночью в большом городе; кто не бывал свидетелем этого, но знал, в чем дело, и молчал из страха, что позднее поплатится за это жизнью; кто никогда (пожалуй, хватит, ведь продолжать можно до бесконечности) не стоял на крыше, пытаясь отмыть собственной мочой черное пятно между большим и указательным пальцем — след автомата, когда сам он закинут в колодец, а по лестнице поднимаются солдаты; по рукам вас будут судить, других доказательств, кроме рук, им не надо; впрочем, если руки чисты, вас все равно не отпустят, если знают точно, с какой крыши вы стреляли; кто в сам, может быть, поднимался вместе с солдатами».

Из этой тирады видно, о какой революции идет речь. Хемингуэй имеет здесь в виду не длительную организованную борьбу, не теоретическое ее обоснование и многообразные методы (все это было ему неизвестно и пока еще, в пору его кризиса, чуждо), а непосредственное действие, насильственный переворот по типу обычных южно-американских пронунциаменто.

Кроме того, со своей позиции «объективного» наблюдателя Хемингуэй в ту пору не отказывал в праве говорить о революции никому из тех, кто в той или иной форме был участником событий — лишь бы это не была декламация розовых либералов или черная клевета реакционеров уже потому, что для него и то и другое не достоверно, как всякая информация понаслышке.

Такое одностороннее понимание революции отчасти объясняет и трактовку кубинских революционеров в романе «Иметь и не иметь». В начале 30-х годов, когда Хемингуэй имел возможность наблюдать кубинские пронунциаменто, они еще часто подстрекались извне компаниями сахарных монополий против фруктовых монополистов, — и наоборот.

Такой характер восстаний начала 30-х годов на Кубе отчасти объясняет и методы борьбы, применяемые персонажами «Иметь и не иметь»: личный террор, экспроприации по анархистскому принципу: грабь награбленное и т. п. Картина борьбы в романе искусственно сужена до одного более или менее случайного эпизода. Но в рамках этого эпизода действует своя логика: одно насилие порождает другое, и в результате гибнут все участники авантюры, описанной в последней части романа «Иметь и не иметь».

Правда, позднее гнев народа направлялся и против наемников монополий, продажных диктаторов, но эти вспышки еще не перерастали тогда в ту широкую борьбу, в результате которой кубинский народ сверг сейчас диктаторский режим Батисты и которую Хемингуэй в интервью американскому журналисту Эммету Уотсону охарактеризовал так: «Восстание против Батисты — это первая революция на Кубе, которую следует действительно считать революцией».

И.А. Кашкин



 

При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"