Захарова В.Т., Ермолаева А.И. Восприятие личности и творчества Эрнеста Хемингуэя Юлианом Семеновым
Исследование проблемы восприятия личности и творчества одного художника другим представляет несомненный научный интерес в различных ее аспектах. Современное литературоведение дает примеры глубокой разработки таких феноменов [1].
"Писатель в восприятии писателя": произведений такого "жанра" немало и в русской, и в зарубежной литературе. Если говорить о XX веке, то наиболее репрезентативными представляются "Живая жизнь" В.В. Вересаева о Толстом и Достоевском, "Освобождение Толстого" И.А.Бунина [2]; значимые книги из серии "ЖЗЛ", написанные писателями: "Максим Горький" Анри Труайя, "Пришвин" А. Варламова, "Леонид Леонов: "Игра его была огромна" З. Прилепина [3].
В данной статье ставится задача: исследовать через призму наиболее показательных факторов значение личности и творчества одного из самых крупных художников XX столетия — Эрнеста Хемингуэя — в становлении известного советского писателя Юлиана Семенова.
Перед исследователем таких проблем стоит "двухмерная задача": выявить показательные черты художественного сознания и пишущего автора, и того, о ком он пишет: обнаружить черты творческой общности обоих авторов, глубже понять, что зоркому глазу преемника оказалось наиболее ценным в предшественнике. Такая цель не самодостаточна — она способствует обнаружению и уточнению основных вех в динамике литературного процесса эпохи. А когда речь идет о художниках различных стран, то горизонты обнаружения таких закономерностей неизбежно расширяются.
На примере подобных феноменов в русской литературе можно сказать, сколь значимо было для молодых художников собственное глубокое погружение в мир творчества гениев. Так, известно, с каким пиететом относился И.А. Бунин к Л. Толстому. В "Жизни Арсеньева" есть строки, где он признается, что лучше "Войны и мира" невозможно ничего написать. Самое главное: с Толстым Бунин соотносил поиск нового языка прозы — прозы XX столетия с ее активным подтекстово-ассоциативным слоем, с ее повышенной смыслоемкостью и символичностью. Так, Бунин обратил внимание в дневнике Толстого на одно из описаний оно касается путешествия в Швейцарию: "Вдруг нас поразил необыкновенный, счастливый, белый, весенний запах" — и заметил, что Толстой "первый употребляет новые для литературы того времени слова. А ведь это не что иное, как обнаружение феноменологии художественного сознания (с ее неразложимостью субъекта и объекта повествования), которая станет приметой именно бунинского стиля [2, с.56].
Обратимся же к творчеству Юлиана Семенова, чтобы понять, что в жизнетворчестве и художественном сознании Хемингуэя стало для него наиболее значимым.
"Советский Хемингуэй" — так называли в Советском Союзе Юлиана Семеновича Семенова. Он же называл легендарного американского писателя своим отцом, учителем. В своих размышлениях Семенов часто вспоминал, как пришел к своему кумиру и каким образом тот повлиял на него самого и на развитие его дальнейшего творческого пути, "...они принесли "Хаджи-Мурата", "Заговорщиков" и "Иметь и не иметь"...я прочитал Хемингуэя "Иметь и не иметь". Это было началом праздника. Это было началом того праздника, который я ношу в себе уже семнадцать лет — с тех пор, как я начал читать книги этого умного, бородатого, доброго, неистового, нежного Солдата", писал он в "Красной земле Испании" [4].
Семенов часто делал акцент на том, что слава Хемингуэя была чересчур постепенной, даже трудной — но поистине настоящей: "...Есть писатели национальные и мировые. Я ни в коем случае не собираюсь принижать значение национальных писателей: гений Салтыкова-Щедрина или Рабле никому и никогда не позволит сделать этого..." [5, с.13-24].
Главную особенность художественного сознания своего любимого художника Семенов увидел в глубоком воплощении чувства любви и трагизма бытия: "...Хемингуэя люди всей планеты читают как своего писателя, потому что он ворочает не махинами национальных характеров — он пишет мужчину и женщину. Каждый его роман вроде бы можно пересказать в нескольких фразах: "Прощай, оружие!" — мужчина любит женщину, но она погибает; В "Снегах Килиманджаро" мужчина не любит женщину и умирает; "Иметь и не иметь" — мужчина любит женщину, занимается контрабандой и погибает; "Фиеста" — мужчина любит женщину, но из-за ран, полученных на фронте, не может быть с ней рядом, возле, так, чтобы "большая птица, вылетев через закрытое окошко гондолы, пропала вдали, скрылась совсем"; "По ком звонит колокол" — американец любит испанку и погибает в борьбе с фашистами. И даже "Старик и море" — книга про то, как Старик любит. Он любит мир, в котором есть океан, где можно ловить рыбу, а по ночам видеть во сне африканских львов..." [5, с.56-87].
Особенно глубоко Юлиан Семенов размышляет о романе "За рекой, в тени деревьев" и называет это произведение своим любимым романом. Для Семенова — это роман-прозрение для тех, кто прошел войны, беды, лишения, это произведение похоже на некий итог. В нем идет речь о судьбе, рассуждениях и чувствах когда-то полного жизненных надежд, разбитых войной, а сегодня обреченного человека, стоящего перед лицом смерти, о том, как он смиренно принимает последние часы жизни, подводит итоги всему, что пережил и испытал: "Смерть приходит к тебе мелкими осколками снаряда, снаружи даже не видно, где она вошла. Иногда она ужасна. Она может прийти с некипяченой водой, с плохо натянутым противомоскитным сапогом или с грохотом добела раскаленного железа, который никогда не смолкал. Она приходит с негромким потрескиванием, предвещающим очередь из автомата. Она приходит с дымящейся параболой летящей гранаты и с резким ударом мины" [6, с. 126].
Как верно заметил Б.Т. Грибанов, "Хемингуэй всегда был писателем одной темы — темы судьбы человека доброго, открытого, нежного и одновременно сурового в суровых жизненных обстоятельствах" [7, с.24-32]. Писатель был последователен в своей ненависти к нацистам и к войне. И за эти качества был особенно дорог Семенову, который все свое творчество посвятил военно-историческим детективным произведениям, будь то "Семнадцать мгновений весны" или "ТАСС уполномочен заявить", где показана как борьба внешняя против фашистской идеологии, так и внутренняя борьба героя, ищущего выход из парадоксальных и экстрасложных ситуаций.
"Мир стал беднее, когда он ушел от нас сам. Но мир стал богаче, и щедрей, и мужественнее, потому что он — антифашист, солдат, Папа — жил в нем, в этом нашем маленьком и огромном мире", — вспоминал Семенов о кончине Хемингуэя [5, с и 2-34].
Несомненно, что восхищение такой выдающееся личностью сказалось на художественном сознании Юлиана Семенова. Традиции Хемингуэя прослеживаются в его произведениях. Известна цепь произведений о Максиме Максимовиче Исаеве (он же Штирлиц), но всего было четырнадцать произведений: "Бриллианты для диктатуры пролетариата", "Пароль не нужен", "Майор "Вихрь" и др. В контексте данного материала наиболее репрезентативным для сопоставления представляется роман "Семнадцать мгновений весны".
И в романе Юлиана Семенова, и в произведениях Хемингуэя общий конфликт — человек и война. Главной для обоих писателей становится проблема: человек на войне либо последствия пребывания человека на войне.
В романе "Семнадцать мгновений весны" представлен исход Второй мировой войны. Это произведение, где в полной мере проявились важные достоинства всего цикла романов об Исаеве-Штирлице: сочетание увлекательной, напряженной интриги с глубиной и скрупулезностью исторического исследования и, как правило, убедительной разработкой характеров. И читатели романа не могли не заметить, что множество сцен и эпизодов, не содержащих внешнего действия, лишенных характерной для детектива динамики, воспринимаются с захватывающим интересом, и происходит это потому, что в диалогах, внутренних монологах героев и в авторских отступлениях, наконец, в приводимых документах содержатся и высочайший накал борьбы двух непримиримых идейно-нравственных начал, и богатейшая информация к размышлению. Автор так строит повествование, что и при самых острых сюжетных поворотах энергия действия не подавляет проявлений личности, качеств характера персонажей. Юлиан Семенов стремится исследовать, как политико-философские и морально-нравственные представления, господствующие в обществе, влияют на человека и как осуществляется обратная связь между человеческой личностью и системой этих представлений. И здесь особенно рельефна роль Штирлица, выступающего в романе не только в качестве военного противника фашизма, представителя другой воюющей стороны, но прежде всего, в качестве оппонента в непримиримом идейно-нравственном, философском противоборстве двух мировоззрений. Его поведение в нечеловечески трудных условиях является образцом высокой идейной чистоты и нравственной бескомпромиссности. Хотя конкретика "Семнадцати мгновений", конечно же, — плод авторского вымысла, основан он на исторически достоверном материале. Здесь стоит вспомнить о реальном примере Рихарда Зорге. Достоверность содержания произведений Хемингуэя определяет то, что они в значительной степени автобиографичны, точнее, автопсихологичны.
В поэтике романа Юлиана Семенова можно заметить схожесть используемых мотивов, переклички сюжетных линий и сцен с произведениями Хемингуэя. Так, в романе "По ком звонит колокол" рассказ о рядовом эпизоде войны наполнен масштабными коллизиями, которые связаны с преодолением отчужденности и поисками единения. Действие охватывает всего три дня, сюжет исчерпывается описанием обыкновенной операции в тылу взрывом моста, который поручено произвести Роберту Джордану, молодому американскому писателю, сражающемуся в Испании. Он говорит о себе: "... Я антифашист... — С тех пор как понял, что такое фашизм" [8, с. 54].
Через главный эпизод романа Хемингуэй дает читателю понять цену мгновения на войне. Мост, который Джордан обязан взорвать, кажется "стержнем, вокруг которого повернется судьба человечества" [8, с.76]. Естественно, задача, поставленная перед ним, не несет глобального характера, она локальна, но для героя все это — самый важный момент в жизни. Ведь не зря он уже не боится смерти, и уверен в том, что три дня из жизни могут затмить многолетнее существование без какой-либо определенной цели. Однако речь идет больше, чем о необходимости выполнить опасное задание на данном участке фронта, потому что война в Испании действительно стала исходным этапом мировой истории на ближайшее десятилетие, и это обостренно чувствует Роберт. Давление такой ответственности — за все человечество — громадно в рядовом эпизоде, связанном с конкретной боевой задачей и конкретной судьбой человека. Образ войны становится многоплановым и глубоким, пусть взята лишь одна из ее драматичных историй.
В обоих исследуемых произведениях перед главными героями поставлена задача, от решения которой зависит исход конкретной военной операции, судьбы людей, а главное — исход военных действий. И в том, и в другом произведении главный герой отлично понимает, что выполненный долг может стоить ему жизни, но и Роберт Джордан, и Штирлиц не задумываются о личной судьбе, хотя и тот, и другой не обделен личным счастьем.
У Хемингуэя всегда лаконично, но психологически-емко, глубоко передается чувство любви. "Как можно словами выразить мою тоску и любовь? — продолжал думать он. Они стертые, эти мои слова, как старые монеты. Она любит меня, поэтому она поверит и этим моим стертым гривенникам..." [9, с.347]. Так размышляет его герой, решаясь принять самое трудное в своей жизни решение.
Как и его учитель Хемингуэй, Семенов научился тонко передавать глубоко драматические чувства своего героя. Вот один из внутренних монологов героя, свидетельствующий об этом: "Я сделал главную ошибку, — понял он. — Я должен был сам обшарить все больницы: вдруг они ранены? Телефонам я зря поверил. Этим я займусь сразу после того, как поговорю с Борманом... Он должен прийти ко мне: когда их жмут, они делаются демократичными. Они бывают недоступными, когда им хорошо, а если они чувствуют конец, они становятся трусливыми, добрыми и демократичными. Сейчас я должен отложить все остальное, даже Эрвина и Кэт. Сначала я должен договориться с этим палачом" [9, с. 123].
Штирлиц не показан в постоянном действии или только в процессе анализа каких-либо моментов. Здесь у Семенова баланс действия и мышления, баланс дела и мысли. Кроме того, постоянные размышления героя над важностью того дела, которое ему суждено осуществлять, оправдание его необходимости, понимание неизбежности жертвования всем во имя этого дела, позволяют увидеть в нем узнаваемые черты героев Хемингуэя.
Подводя итоги, заметим следующее. В данном небольшом исследовании лишь обозначены основные, на наш взгляд, позиции, позволяющие говорить о благотворном влиянии личности и творчества Эрнеста Хемингуэя на художническое становление Юлиана Семенова, не раз с восхищением высказывавшегося об одном из самых значительных авторов в литературе XX века. Более детальное исследование феномена восприятия традиций Хемингуэя советским писателем еще предстоит провести. Однако вполне можно сделать вывод о том, насколько было типологически близко Юлиану Семенову художественное мировосприятие Эрнеста Хемингуэя, писателя великой человечности, умевшего сказать свое неповторимое слово миру людей о непререкаемых ценностях бытия и страшной опасности попыток их разрушения.
Примечания:
1. Гиль О.Л. Документально-художественные биографии в творчестве Ричарда Олдингтона: автореферат канд. диссертации. — М.,1996. — 40с.; С.Н. Пяткин. А.С. Пушкин в художественном сознании С.А. Есенина: автореферат докт. диссертации. — Великий Новгород, 2007. — 39 с.
2. Бунин И.А. Жизнь Арсеньева // И.А. Бунин. Собр. соч.: в 4-х т. — Т. 3. — М.: Правда, 1988. — С.265-542.
3. Труайя А. Максим Горький: Публицистика//Анри Труайя. — М.: Эксмо. 2005. — 316с.; Варламов А.Н. Пришвин: роман//А.Н. Варламов. — М.: ЖЗЛ, 2003. — 312с.; Прилепин 3. Леонид Леонов. "Игра его была огромна": Биография и мемуары// Захар Прилепин. — М.: Молодая гвардия, 2010. — 159 с.
4. Семенов Юлиан Семенович "Красная земля Испании" http://www.ereading.club/bookreader.php/51317/Semenov Krasnaya zemlva Ispanii.html ]
5. Семенов Ю.С. Собрание сочинений: В 8 т.// Ю.С. Семенов; [редкол.: Анненский и другие]. — М.: МШК МААПР; ДЭМ, 1991. — 259с.
6. Хемингуэй, Э. За рекой в тени деревьев / Э. Хемингуэй // Собр. соч.: В 4 т. — М.: Худож. лит., 1968. — Т. 4. — С. 5 — 216с.
7. Грибанов Б.Т. Хемингуэй. — М.: Молодая гвардия, 1971. — 446с.
8. Э. Хемингуэй. По ком звонит колокол. Праздник, который всегда с тобой//Э. Хемингуэй. — М.: Правда, 1988. — 470с.
9. Семенов Ю.С. Семнадцать мгновений весны: роман// Юлиан Семенов. — СПб.: Азбука-Атгикус, 2016. — 352с.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"