Эрнест Хемингуэй

Мой мохито в Бодегите, мой дайкири во Флоредите

Острова в океане (1978) смотреть онлайн

Режиссёр: Анатолий Эфрос.
В ролях:
Томас Хадсон - Михаил Ульянов
его жена - Людмила Гурченко
его друзья:
Вилли - Станислав Любшин
Бобби - Алексей Петренко
его дети:
Томми - Андрей Белоручев
Дэвид - Костя Золотухин
Эндрю - Кирилл Корнейчук
Ревельо - Исаак Кастрель
лейтенант - Валентин Гафт
капитан - Дмитрий Дорлиак
человек с известием - Олег Даль
Жанр: Телеспектакль
Год выхода: 1978
Продолжительность: 160 мин

«Меня звали Томас Хадсон. Я был хороший художник», - этими словами начинается и заканчивается телевизионный спектакль «Острова в океане», поставленный А. Эфросом по одноименному роману Э. Хемингуэя (инсценировка В.Балясного, оператор-постановщик Б.Лазарев, художник-постановщик В.Лесков). С первых же слов ясен и финал: человек говорит о себе в прошедшем времени «Я был…». Скоро, опережая ход событий, мы узнаем и о беде Хадсона – гибели его сыновей. И уже не сюжет держит нас в напряжении; не то, что произойдет с этим человеком, а то, каков он.

Быть может, в кинематографе стали бы ярче картины экзотического острова Бимини с белым домом художника, с его детьми, резвящимися в зеленой морской воде. На малом экране обо всем этом чаще рассказывает сам Хадсон.

Из пестрого окружения Хадсона выбраны немногие люди. Через весь спектакль рядом с художником проходит его друг Вилли; С.Любшин самоотверженно и лаконично ведет одну мелодию – чистую мелодию верности. Ненадолго появляется первая жена, первая и единственная любовь Хадсона – достаточно, впрочем, чтобы Л.Гурченко могла передать и смелость ее чувств, и внутренний драматизм.

В этой строгости стиля есть и свои издержки. Сцены с мальчиками, сыновьями Хадсона, даны отстраненно; в них нет атмосферы счастья; нет той короткой обманчивой идиллии, которая вскоре сменится бедой; в самих мальчиках недостает непосредственности, в их отношениях с отцом – живого тепла. В этом – ощутимый проигрыш спектакля: не видя меры счастья Хадсона, не узнаешь меры его потерь и его мужества также. Недостает какого-то эмоционального и стилистического контраста, чтобы высветить эти сцены, хотя понятно, почему они таковы. В них холодная ясность анализа, разреженный воздух воспоминания.

По прихотливой логике воспоминаний строится этот спектакль. Томас Хадсон работает, встречается с людьми, участвует в войне – словом, живет и действует, а память его кружит вокруг потерь, возвращаясь к дорогим и горьким воспоминаниям, которые он пытается запретить себе, но часто не выдерживает запрета. Отсюда эти скачки из настоящего в прошлое; неожиданно и властно всплывающие эпизоды, образы, фразы; эти настойчивые повторы.

Вот один из как будто случайных рефренов спектакля: бармен Бобби (А.Петренко), одержимый грандиозными, почти маниакальными замыслами, предлагает Хадсону темы для картин – ураганы, смерчи, разные апокалипсические видения: «Давайте напишем с вами конец света. В натуральную величину». Мотив этот мог бы внести в спектакль комедийную краску, а сам бармен стать колоритной жанровой фигурой. Все, однако, не так. Случайного в этом спектакле нет, все связано жесткой закономерностью, все работает на одну тему: человек и его судьба.

В судьбе Томаса Хадсона есть некая предопределенность, фатальность. Защищаясь от жизни «панцирем работы», он старается выстроить свой мир – и мир этот неотвратимо рушится у него на глазах.

Судьба Томаса Хадсона типична для его поколения – «потерянного поколения», изначально лишенного того, что наш Чехов называл «общей идеей», тоскующего по ней и не находящего ее в западной действительности межвоенных лет. Этому поколению не дано было укрыться и успокоиться за редким и ненадежным заслоном временных и частных удач. И Хемингуэй так последовательно, жестоко и справедливо, как это делал до него Чехов, лишает своих героев права на личный исход для себя. Потому этим людям присуще такое чувство одиночества, неприкаянности душевной, а лучшим из них – окрашенный горечью стоицизм.

Томас Хадсон, вероятно, из самых лучших. В нем немало от его автора: общие мысли, близость склонностей и профессий (художник и, если надо, солдат), совпадение биографических моментов, будь то неизменно любимый Париж, для обоих город молодости, свободы, расцвета творческих сил, или участие во Второй мировой войне, где Хадсон, как и Хемингуэй, охотится за фашистскими подводными лодками, но Хадсон гибнет при этом. Главное все же – в общем складе личности, на редкость цельной.

Томаса Хадсона играет М.Ульянов; впрочем «играет» в данном случае неловкое и неточное слово. Он дарит зрителю радость и удивление внезапного и полного узнавания героя. Удивление – потому, что в своих театральных работах последних лет Ульянов, на мой взгляд, не всегда такой. Он нередко склоняется к игре открытой, к избыточной характерности, энергия его порой перехлестывает рамки образа и вызывает ощущение огромной, но не всегда точно направленной силы. А здесь артист целомудренно сдержан и строг. Неизбывная его энергия аккумулирована внутри, в подтексте, в тайных глубинах знаменитого хемингуэевского «айсберга», лишь изредка прорываясь наружу в коротких и яростных вспышках. Иной раз хочется даже, чтобы этих вспышек было больше; хочется увидеть Хадсона не только стоиком, но тем жизнелюбом, каким он был.

Суровая простота, бесстрашный и беспощадный анализ, несентиментальная человечность – все это близко и автору, и артисту, и режиссеру. Соединившись, их усилия и дали этот мужественный, столь серьезный и драматичный спектакль, нелегкий для тех, кто ищет у голубого экрана отдыха и развлечения.

«Советская культура», 5 декабря 1978 г.

Кадры из фильма: