Эрнест Хемингуэй и Хильберто Энрикес
Норберто Фуэнтес. Хемингуэй на Кубе
Хильберто был один из той мальчишеской рати, что группировалась вокруг Гиги. Но уже в середине 50-х годов он заметно отличался от своих сверстников. К тому времени все в Сан-Франсиско-де-Паула знали, что с Хильберто Энрикесом "шутки плохи" — под рубашкой у него отчетливо вырисовывались очертания массивного пистолета.
Хемингуэй с его наблюдательностью не мог не заметить, как менялся характер Хильберто по мере того, как он из мальчика превращался в подростка, а потом в юношу. Он стал жестким, скрытным, скупым на слова. В детстве он вместе с Гиги и другими ребятами активно участвовал в "ракетных войнах", которые "разгорались на финке". Но прошли годы, и в пожилом человеке, изображенном на обложке книги "Папа Хемингуэй", Хильберто с трудом узнал Гиги, теперь врача и автора той книги. Хильберто ничего не спросил о других сыновьях Хемингуэя. Здесь, в Сан-Франсиско-де-Паула, никогда о них не говорят. Ни о Джеке, ни о Патрике.
Хильберто возглавлял одну из-подпольных ячеек Социалистической молодежи, но потом ему пришлось уйти в горы к полотенцам. Там он воевал под командованием легендарного Камило Сьенфуэгоса. На торжественном митинге, состоявшемся вскоре после победы революции, ему вручили символический ключ от Сан-Франсиско-де-Паула в знак признания его революционных заслуг.
Как-то под вечер, было это на исходе 1959 года, Хильберто сидел в "Эль-Ойо" — маленьком баре на окраине селения. Вообще-то военным пить в общественных местах не разрешалось, и Хильберто нашел себе место в самом дальнем углу. Когда он подошел к стойке рассчитаться, ему сказали, что за него уже заплатил Хемингуэй. Хемингуэй подошел к нему. "Как пожинаете, лейтенант?" В ответ Хильберто сказал: "Позвольте теперь мне пригласить вас выпить со мной". "С удовольствием", — сразу согласился Хемингуэй.
Разговор зашел об одном общем враге.
Это не был кто-то из миролюбивых клиентов местной парикмахерской или многочисленных любителей петушиных боев и пьяниц, просаживающих в "Бриллианте" все, что заработали, которых когда-то пугали хлопушками Хемингуэй и его "армия". Это был высокий, сутулый человек с орлиным профилем и крупной головой.
В конце 50-х годов вновь проснувшийся интерес к бою быков влечет Хемингуэя на испанские арены, а в это время дела в "его квартале" принимают все более серьезный оборот. Враг разъезжал на "виллисе", в форме охраны, в шляпе с подбородным ремнем и в темных защитных очках. Будучи сержантом, он "отличился" в карательной операции против забастовщиков и был произведен в лейтенанты. Он убил "четверых, а то и пятерых ребят", и среди них Гидо Переса — по всей вероятности, одного из тех, кто участвовал в "ракетных войнах" и учился боксу в доме Хемингуэя. Фамилия убийцы — Мальдонадо. Его не надо путать с другим лейтенантом — Корреа, — тем, что производил обыск на финке в иные времена и при другом правительстве, а именно при правительстве президента Рамона Грау Сан-Мартина. Этот же, лейтенант Мальдонадо, был при Батисте начальником жандармского отделения в соседнем селении Санта-Мария-дель-Росарио. Это, вне сомнения, он приходил на финку во главе жандармского патруля, и они рыскали там повсюду в поисках оружия, а однажды ночью ударами прикладов убили одну из собак Хемингуэя. Мэри Уэлш и Карлос Бейкер говорят, что это был Мачакос, другие же, а среди них Хотчнер и Хосе Луис Эррера Сотолонго, — что Блэк Дог. В своей биографической книге "Эрнест Хемингуэй. История жизни" Карлос Бейкер утверждает, что начальник этого патруля — Бейкер не называет имен — был казнен:
"Было, конечно, много крови. Тела двенадцати юношей, схваченных батистовской секретной полицией в Сан-Франсиско-де-Паула и в соседнем селении Эль-Которро, были найдены потом в придорожной канаве. В свою очередь группа молодых людей из Которро повесила в ноябре, "изувечив вначале, как это практиковалось", батистовского сержанта, застрелившего в августе пса Мачакоса".
Но информация господина Бейкера страдает неточностью. Во время повстанческой борьбы возмездие настигло не одного полицейского агента — их карали решительно, без жалости, но никто из них не подвергался пыткам и нанесению увечий. Таких случаев не было. Что же до Мальдонадо, то он не только не стал жертвой якобы искалечивших его пыток, но через 21 год после победы революции был живехонек и явно собирался еще долго пребывать в этом состоянии. История его довольно любопытна, потому что в начале 1959 года никто в Сан-Франсиско-де-Паула не сомневался, что, наконец, и для последнего из тайных агентов, действовавших в здешних местах, настал час расплаты. На процессе, который шел при открытых дверях, он все время плакал, пока не встал со скамьи человек с унылой, землисто-серой физиономией — бывший его помощник, тоже убийца — и не сказал: "Кончай сырость разводить, как последняя шлюха. Чего там: и ты убивал, и я убивал". Услышав эти слова, другой батистовец, по прозвищу Бешеный Конь, проходивший по этому же делу, упал в обморок. В чине капитана он командовал жандармерией в Которро, а значит, был прямым начальником Мальдонадо. Сам Бешеный Конь, как выявилось в ходе следствия, убийств не совершал, а просто, под впечатлением всего, что он услышал на суде, "у него нервы не выдержали". Мальдонадо приговорили к 30 годам тюрьмы. Приговор вызвал среди местного населения всеобщий протест. Люди не могли понять, почему его не расстреляли, как других подобных преступников, и даже вышли на демонстрацию с требованием пересмотра дела и вынесения смертного приговора. Но как раз в это время было принято решение не применять больше смертную казнь к бывшим батистовским ищейкам.
"Таких надо убивать", — сказал Хильберто Энрикес Хемингуэю в тот вечер, когда они встретились за стойкой "Эль-Ойо". "Дрянь, а не человек", — отозвался Хемингуэй. "Тут что, не о том я думаю, что вот он живой, и все, я о ребятах думаю, о товарищах моих, которых он убил". Теперь Хемингуэй слушал его молча, рассказывал Хильберто. Тема эта волновала обоих. "Что ему теперь сделается? Ничего. Умрет когда-нибудь от старости, и все. А люди не согласны. Все считают: этого гада — только к стенке!"
Элемент сообщничества вкрался в отношения между Хильберто и Хемингуэем после событий, имевших место как-то ночью тремя годами раньше — в начале 1957 года.
К тому времени Хильберто сумел обеспечить оружием целый отряд подпольных бойцов: "Мало-помалу я раздобыл оружие для 18 человек". Однажды было принято решение именем революции казнить одного доносчика и одного из солдат, принимавших участие в репрессивной акции против группы революционеров, которые пытались взять штурмом казармы "Гойкуриа" в провинции Матансас. Нас подвела несогласованность, и решение выполнить не удалось. Но каким-то образом слух обо леем этом дошел до Финки Вихии и не остался без последствий. Рене Вильярреаль нашел Хильберто и сообщил ему, что "у Папы есть кое-какое оружие... и он... это... хотел бы передать его вам". Они договорились встретиться в определенный час — ночью, конечно, — за пределами финки, в переулке Стейнхарта. Хильберто напоминает, что в сопровождении Хосе Рабасы и Альфредо Суми он подъехал к условленному месту на старом "форде". Рене Вильярреаль уже ждал их, но только они подошли к нему, как темноту прорезал луч света. Свет шел от карманного фонаря, направленного на них Панчито — личным охранником Стейнхарта. Он предстал перед ними во всей красе: желтая форма, краги, а на боку — длинноствольный револьвер. Не опуская фонарь, он спросил: "Что вы здесь делаете?", а потом отеческим тоном посоветовал им уехать подобру-поздорову: "Вы же знаете, ребята, какие сейчас времена". Операция провалилась.
На следующий день Хильберто был ранен в стычке с полицией, а подлечившись, ушел в горы.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"