Сейба Хемингуэя

Сейба, священное дерево Кубы, стало символом Финки Вихии. "Здесь был один ученый, который сказал, что сейбе не меньше 90 лет, — говорит садовник Габино Энрикес по прозвищу Негр, хотя он и белый. Возможно, его так прозвали из-за густых и ухоженных черных усов. — Он осмотрел все дерево, и корни и узлы, внимательно так, будто человека, и сказал: "Как минимум 90 лет". Но здесь все говорят, что этой сейбе самое меньшее 150 лет. Я, как садовник при музее Хемингуэя, могу только замазывать те места, от которых отпадают сухие сучья и ветки, чтобы она пожила еще хоть немного".

Сейба мельком упоминается в "Островах в океане". Когда Томас Хадсон спускается по лестнице к машине, на ступеньках валяются сухие сучья, обломанные ветром с сей бы. Рассказывают, что из-за этого старого, почти безлиственного уже дерева на финке однажды разыгралась сцена в духе немого кино. Мэри Уэлш навлекла на себя бурный гнев мужа, а садовник едва унес ноги от разъяренного хозяина, мчавшегося за ним с охотничьей двустволкой в руках.

В свидетельствах очевидцев расхождений почти нет. Вот только Пичило представляет дело — как и в случае с "водой мертвеца" — в более мягком свете. Остальные же сходятся на следующей версии.

Мощные корни сейбы вытягиваются в поисках воды. И вот один из корней нашего дерева, заблудившись, проник под дом и рвался наружу, вспучив в некоторых комнатах кафельный пол, что причиняло много неудобств обитателям усадьбы. Но Хемингуэй, верный своей теории неограниченной свободы растений, строжайше приказал корень не трогать. Не обнаружив влаги, убеждал он, корень уйдет сам, и плитки вернутся на место. Останется только скрепить их цементом, и инцидент будет исчерпан.

Но хозяйка дома (все, кроме Пичило, говорят, что это была Мэри Уэлш, он же утверждает, что Марта Геллхорн) не согласилась с мнением мужа и наняла садовника со стороны, прекрасно понимая, что на Пичило и других "своих" людей она в этом случае рассчитывать не могла. Дождавшись дня, когда Хемингуэй поехал в Гавану, жена — по этой версии Мэри Уэлш, — как только его машина скрылась за углом, позвала садовника в дом. Зная понаслышке, что "муж здесь с норовом — корень всем мешает, а он уперся, и ни в какую", тот, не мешкая, принялся за работу. Он снял плитки в венецианской комнате, разгреб землю, высвободил корень, достал свои инструменты, поработал мачете, пару раз взмахнул топором — и — дела-то! — корень у него в руках. Сейба стала калекой. А в дверях — могло ли быть иначе! — стоял Хемингуэй и смотрел на садовника и на жену, поглощенных своим занятием. Что заставило его вернуться? Интуиция? Чутье "всегда настороженного старого льва"? Но что бы ни привело его обратно, он был здесь, и, когда Мэри и садовник, почувствовав чей-то взгляд, подняли головы, они услышали хорошо ей знакомое "Ага!" и увидели Хемингуэя с его двуствольным "ремингтоном" в руках. Мэри, говорят, осталась в комнате, а садовник сиганул в окно и пустился наутек, в панике прихватив с собой корень, с которым расстался лишь на подступах к воротам. Хемингуэй бежал следом, буквально наступая ему на пятки, и палил в воздух.

Но Пичило стоит на том, что героиней этой истории была не Мэри, а Марта Геллхорн и что все обошлось без подобных эксцессов. Вполне возможно, что корней было два и когда-то раньше такое уже случалось и именно об этом вспоминает Пичило. А финал той истории, о которой рассказываем мы, носил прямо-таки религиозный характер. Мэри понесла наказание. В течение довольно длительного времени она должна была по утрам вставать на колени перед сейбой и молить ее о прощении. Хемингуэй строго следил, чтобы Мэри неукоснительно соблюдала наложенную на нее епитимью. Очень трудно себе представить, чтобы такая аристократка, как Марта, пошла на что-нибудь подобное. Никогда бы Марта не опустилась на колени перед деревом.

Есть и вещественное доказательство экзекуции, произведенной над сейбой. Во всяком случае, кусок мощного корня до сих пор висит, словно трофей, над дверью венецианской комнаты.

"Хемингуэй на Кубе" - Норберто Фуэнтес