Возвращение Хемингуэя на Кубу

"Картелес", 1 июля 1954 года

ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ СНОВА С НАМИ

Лисандро Отеро [Современный кубинский писатель]

Ранним вечером итальянский пароход прошел узкой горловиной в гаванскую бухту и вскоре уже стоял на внешнем рейде в центре ее. Вокруг парохода, в ожидании, пока санитарный врач распорядится спустить желтый флаг и откроется доступ на борт, сновало шесть или семь небольших суденышек. Сверху, с капитанского мостика, стоящий рядом с капитаном широкоплечий человек с седой бородой махал в знак приветствия рукой и громовым голосом отвечал на вопросы, доносившиеся до него с лодок и катеров...

Вновь возвращается Хемингуэй к своим кубинским пенатам — "место, которое я люблю больше всего на свете после моей родины..."

Когда, наконец, портовые власти позволили встречающим подняться на борт парохода, вверх по трапу ринулись журналисты, фоторепортеры и друзья писателя, всего человек пятьдесят. Хемингуэй ждал их в кают-компании. Там он перекинулся несколькими словами с каждым, шутил, смеялся и выпил не одну порцию спиртного. Наконец, он спустился в портовый катер.

Множество людей встречали его на пристани. Вход в таможню, куда он с трудом пробился, плотной стеной загородила ему еще одна толпа народа и фоторепортеров. Хемингуэй смеялся, довольный оказанным ему теплым приемом.

В его багаже было больше сорока мест: деревянные ящики с чучелами животных, огромные сундуки, стальные ящики с огнестрельным оружием, длинные брезентовые футляры с удочками. Все это без таможенных формальностей быстро погрузили на грузовик. Еще минута — и вот уже пикап писателя в сопровождении грузовика катит в направлении Финки Вихии.

Эрнест Хемингуэй опять с нами.

Хемингуэй опять с нами? Так ли это?

Да, с полной уверенностью можно сказать, что он чувствовал себя как дома на этом острове, всегда таком гостеприимном по отношению к нему. Даже веселые празднества устраивались в его честь, как в тот ветреный день 28 октября 1954 года, когда целая армия кубинцев наводнила Финку Вихию. В этот день, часов в одиннадцать утра, все радиостанции Кубы прервали свои передачи, чтобы сообщить, что "один из любимых сынов Кубы" вышел победителем в авторитетнейшем международном конкурсе и был удостоен золотой медали, диплома и 36 тысяч долларов в звонкой монете, что все вместе называлось Нобелевской премией. Хемингуэй обратился с импровизированной речью к собравшимся. Он был в приподнятом настроении и заговорил в легкомысленном тоне, но видимая несерьезность не помешала ему, как и Томасу Хадсону во "Флоридите", коснуться и некоторых самых жгучих проблем:

"Дамы и господа!

Как вам известно, есть разные Кубы. Так же как когда-то римляне разделили Галлию, так Кубу и кубинцев можно разделить на три части: на тех, кто голодает, тех, кто существует, и тех, кто объедается. Нас с вами после этого великолепного (и буржуазного) обеда несомненно, следует отнести, во всяком случае пока, к третьей категории".

В том же тоне он высказался далее по поводу собственной аполитичности и по адресу своих кубинских приятелей. Заявил, что фельдмаршал Монтгомери (английский полководец, прославившийся во время второй мировой войны победой под Эль Аламейном над генерал-фельдмаршалом Роммелем, которого называли "Лис пустыни") и в подметки не годится национальному герою Кубы генералу Антонио Масео; пожелал скорейшей кончины доминиканскому диктатору Трухильо и объявил о своем решении передать свою нобелевскую медаль в часовню Кобренской Девы Милосердия. В заключение Хемингуэй известил, что 36 тысяч долларов им еще не получены и посему украсть их у него не представляется возможным.

"Хемингуэй на Кубе" - Норберто Фуэнтес