Эрнест Хемингуэй. В черном лесу
«Торонто Дейли Стар», 2 сентября 1922
Fishing in Baden Perfect - В черном лесу
Если, вы хотите отправиться на рыбалку в Черный лес, не забудьте встать за четыре часа до того, как первый шварцвальдский петух переступит с ноги на ногу и сочтет, что настало время кукарекать. Это минимум времени, необходимого вам для преодоления всевозможных правовых лабиринтов, коль скоро вы хотите добраться до реки затемно.
Прежде всего, Черным лесом называется местность, где вовсе нет никакого леса. Это цепь гор, изрезанных железными дорогами, картофельными полями, пастбищами, коричневыми шале и полными форели речушками с галечным дном. По склонам громоздятся огромные отели, управляемые онемеченными швейцарцами, в совершенстве овладевшими мастерством превращения одного отрезанного мясником бифштекса в четыре: отели, в которых, проснувшись поутру, узнаешь, что с падением курса марки цены в гостинице упали до 3 долларов 75 центов в неделю...
Правда, швейцарец — владелец отели поднимает цены с легкостью и грациозностью промышляющего в поездках карточного шулера...
Однако все это не имеет никакого отношения к ловле форели в Черном лесу. Триберг состоит из одной горбатой улицы, вдоль которой вытянулись горбатые отели. Городок расположен в одной из горбатых горных долин, и говорят, что зимой по долине гуляет холодный бриз. Никто не бывал в Триберге в зимнее время… но восемьсот изнемогающих от зноя отпускников с готовностью положат правую руку на место, где должно быть сердце, если только их сердца находятся с должной стороны, и поклянутся, что летом в Триберге вообще не бывает ветра.
"Мы высадились в Триберге после пятичасовой тряски в поезде из Оренбурга. Поначалу мы планировали пройти пешком через Черный лес, но оставили эту затею, как только увидели толпу туристов, валом валивших по всем ведущим к лесу дорогам. Нельзя было пройти и пятнадцати метров по самой глухой и дикой дороге, чтобы не наткнуться на шестерых — восьмерых туристов, бритоголовых, с голыми коленками, петушиными перьями в шляпах, с запахом кислой капусты в дыхании, с жаждой к перемене мест в глазах и целой коллекцией алюминиевой посуды, которая лязгала по ногам при каждом шаге.
— Хозяин гостиницы все устроит, — сказал старший швейцар. — У его приятеля есть разрешение на рыбную ловлю.
Мы направились в бар, где приятель, у которого было разрешение, резался в карты с шестью дружками. Хозяин гостиницы переговорил с приятелем, постриженным по последней моде этого года под дикобраза, и тот яростно колотил кулаком по столу, и вся компания громко хохотала.
Хозяин гостиницы вернулся к нашему столику.
— Они шутят, — сказал он. — Мой друг говорит, что если вы заплатите ему два доллара, то можете ловить рыбу до конца своих дней.
Счастливые, мы отправились спать. В королевских апартаментах самого большого отеля Триберга мы ворочались в тридцатисеми-центовых кроватях, сбрасывая на пол стеганые одеяла из гагачьего пуха. В конце концов в мире не без справедливости.
Утром, прихватив все наше снаряжение, мы спустились к завтраку. Швейцар, также швейцарец, выдающий себя за немца, тут же подошел к нам.
— Есть новости. Не все так просто. Вы должны обратиться за разрешением в полицию. Нужна фишенкарте.
Два последующих дня я пропускаю. Мы провели их в различных учреждениях королевства Баден, занимающихся всевозможной ерундой, где вели подобные разговоры:
Мы входим в контору, битком набитую клерками. Солдаты с суровыми лицами почесывают мягкие места эфесами сабель.
Мы, мистер Бёрд и я, спрашиваем: "Вер ист дер бургомистер?"
Клерки меряют нас взглядом и продолжают писать. Солдаты смотрят в окно на громадный каменный памятник войне 1879 года. Наконец, один из клерков поднимает голову и показывает на внутреннюю дверь. Мы занимаем очередь и после долгого ожидания попадаем в кабинет.
Мы — мистер Бёрд, заведующий европейским отделением "Консолидейтед Пресс", и я, спрашиваем: "Витте, герр бургомистер. Нам нужна дер фишен картен. Мы хотим удить рыбу, гефишен".
Бургомистр смотрит на нас и говорит: "Нихт. Наин". Это то немногое из его тирады, что доходит до нас.
— Дас фишен картен, — ласково объясняем мы.
— Нихт, — отрубает он, — найн, — и указывает на дверь.
Мы уходим. Так продолжается до бесконечности.
К тому времени, кал, разыскав некоего владельца фабрики, производящей не то громоотводы, не то расчески, у которого имелось разрешение, мы нашли место, где удить рыбу, еще несколько обаятельных бургомистров довели до нашего сведения, что получить разрешение в Триберге невозможно и что для этого нам следует отправиться в Нассбах. Мы не знали, где находится Нассбах. Похоже, нам не на что было надеяться. Мы решили приступить к рыбалке.
Речушка была просто прекрасна. Приятель, которому она принадлежала, был, очевидно, так занят производством лосьона для волос или крючков для башмаков, что сам никогда не удил, и форель клевала так, что мы не успевали забрасывать удочки. Два дня мы ловили сколько душе угодно. На третий день мое сознание проснулось.
— Нужно поехать в Нассбах и получить разрешение, — предложил я.
Мы нашли Нассбах по карте. Никто не знал, где находится контора бургомистра. Наконец, мы обнаружили его в небольшом сарае напротив церковного дворика, где группа школьников проходила строевую подготовку. Мы были наслышаны об ужасных штрафах за рыбную ловлю без разрешения. Браконьерство строго наказывалось.
Мистер Бёрд, откликающийся на Билла, говорит по-немецки, но думает, что не умеет. Я же, наоборот, не говорю по-немецки, но думаю, что умею. Вот почему инициатива в разговорах принадлежит мне. Мистер Бёрд говорит, что мое знание немецкого сводится к тому, что я произношу английские слова с итальянским акцентом.
— Мы вишен дер фишен картен, — сказал я, отвесив низкий поклон.
Бургомистр посмотрел на меня сквозь очки в металлической оправе.
— Йа? — спросил он.
— Мы вишен дер фишен картен, ком са, — сказал я твердо и показал взятую у приятеля-фабриканта желтую карточку с названием водоема.
— Йа, — сказал он, внимательно разглядывая карточку. — Дас ист гут вассер.
— Можем мьггефишен в ней? — спросил я.
— Йа, йа, — ответил бургомистр.
— Вот и все, Билл, — сказал я, — Пойдем.
С тех пор мы повсюду ловим рыбу. В один прекрасный день нас обязательно арестуют. Я буду апеллировать к бургомистру Нассбаха. Он великолепный человек. Я точно помню, он разрешил нам удить рыбу в чистой воде.
Эрнест Хемингуэй. В черном лесу. 1922 г.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"