Письмо Эрнеста Хемингуэя к Эверетт Перри. 1933 г.

1933

Эд Хотчнер приезжал на прошлой неделе, чтобы по возможности помочь мне сократить публикацию в "Лайфе" на 30 или 40 тысяч слов. Но лучшее, что нам удалось сделать, — это сохранить примерно 70 тысяч слов хорошего текста. Мои произведения плохо поддаются сокращениям и публикациям в отрывках, потому что я ужимаю, пока пишу, и все у меня взаимосвязано, и выбрать какие-то описания местности и людей — то же самое, что извлечь их, скажем, из романа "И восходит солнце".

Основная причина, почему я включаю в свои книги некоторые слова, каковые обычно не печатаются, так это то, что они составляют неотъемлемую часть лексикона моих героев, и я никак не могу отказаться от них. Ведь благодаря им обретает законченность все то, что я стараюсь донести до читателей. Если бы я воспроизвел хотя бы до некоторой степени то, как они изъясняются на арене для боя быков, это бы не годилось для печати. Я стараюсь воссоздать атмосферу с помощью двух или трех слов, и то не в прямом, а в переносном значении так, как я это сделал в "Естественной истории мертвых", чтобы, как вы это заметили, попасть в точку. Если я использую слова, которые не употребляются в письменной речи, но живут в просторечии, то это не имеет ничего общего с тем малышом, который, впервые услышав подобные слова, пишет их на заборах. Я использую их по двум причинам. О первой говорилось выше. Вторая же состоит в том, что отсутствует слово, которое бы точно передало данное значение и вызвало бы подобный эффект, будучи произнесенным.

Я всегда пользуюсь такими словами с осторожностью, чтобы не просто ошеломить читателя, но произвести заранее рассчитанное и необходимое действие.