Денисова Т.Н. Современный американский роман. Эрнест Хемингуэй

Денисова Т.Н. Современный американский роман - Киев: Наук. думка, 1976.

Даже писатели, которые не стремятся к широте изображения, творчеству которых присуща органическая лиричность, под влиянием событий народной жизни создают произведения, отличающиеся эпичностью. Об этом свидетельствует пример Хемингуэя, который, окунувшись в антифашистскую войну испанского народа, пишет один из лучших своих романов — "По ком звонит колокол" ("For whom the bell tolls", 1940), роман одного героя, но и рассказ о гражданской войне, об испанском народе, о его борьбе за землю и волю, об антифашистской борьбе, на которую поднялись лучшие люди всего мира.

Писателю удалось вложить эту картину в три дня и три ночи, прожитых героем, расширив ее за счет воспоминаний. Роберт Джордан, типичный хемингуэевский герой, окружен образами партизан, военачальников, советников — действующими лицами, участниками народной борьбы, гражданской войны. Из всего этого и вырисовывается широкая картина борьбы испанского народа, картина антифашистской борьбы, начатой человечеством в Испании.

Антифашистские мотивы появились у американских писателей (у самого Хемингуэя ненависть к фашизму зародилась еще в период его репортерства и жизни в Европе в двадцатые годы — он тогда понял, чем грозит Италии Муссолини и чернорубашечники) именно в период испанской войны, в которой среди интернациональных бригад с оружием в руках принимали участие лучшие представители американской интеллигенции. Не все они были коммунистами, не все понимали сущность и видели социальные истоки фашизма, но все отчетливо сознавали, что фашизм грозит демократии, что фашистская диктатура враждебна гуманизму. Потому словом и делом борясь с испанским фашизмом, многие из них пытались предупредить американский народ против возможной угрозы внутреннего фашизма. Об этом, в частности, писал незадолго до своей смерти (1938 г.) в последнем романе Томас Вулф, который считал, что фашизм — не локальное явление, что угроза фашизма реальна и актуальна в том обществе, где человек человеку волк. Об этом же предупреждал американский народ и Синклер Льюис своим романом "У нас это невозможно" ("It can’t happen here", 1935).

Итак, антифашистская тема появляется в американской литературе в тридцатые годы, в связи с испанскими событиями, но и обусловленная всей атмосферой американской жизни "красного десятилетия". Ибо само участие американских писателей, американской интеллигенции в испанских событиях, не было случайным, оно подготовлено ходом развития народной борьбы предшествующих лет.

Уже сам факт создания писательской организаций столь необычный для Америки — стал возможен только благодаря активизации народной жизни и двадцатые — тридцатые годы. Доказательством этой мысли служит и то, что с затуханием классовой борьбы творческий союз американских писателей прекратил спою работу. Созвано было только три конгресса. Одни из них был в основном направлен против фашизма. Антифашистская тема прозвучала и в стихах, и в пьесах, не говоря уже о публицистике американских авторов. Нам важно было отметить как бы два ее острия — внешний, связанный с гражданской войной в Испании, и внутренний, обращенный к американской жизни, навеянный этой войной и сугубо американскими событиями.

Критический реализм тридцатых годов — это новая стадия в его развитии, ибо она выражает разочарованность писателей не в отдельных явлениях жизни капиталистического общества, но в буржуазном образе жизни в целом. Это характерно и для той ветви, которую мы назвали "романтическим реализмом" и которая разоблачает несостоятельность морали, враждебность общества каждой отдельной личности, как это ясно из творчества Фицджеральда, Хемингуэя, Андерсона и др.; и для романа социально-критической направленности, в котором доказывается несовместимость основных положений, самой базы, почвы, фундамента капиталистического общества и законов человечности.

<…>

Еще одна особенность литературы тех лет — героическое начало, которое ни до того, ни после долгие годы не было свойственно литературе Соединенных Штатов Америки.

В это время даже Хемингуэй, который терпеть не мог высоких слов, вынужден был пересмотреть свои критерии, и тогда, когда высокие слова несли в себе действительно высокие понятия, писатель опять обратился к ним. Героизм партизан, борющихся за жизнь республики, героизм Роберта Джордана, сознательно идущего на смерть, чтобы защитить на испанской земле демократию и человечность от страшной опасности фашизма, — все это насыщает высоким пафосом и истинной эпичностью страницы романа "По ком звонит колокол".

* * *

Антимилитаристская тема полноправна среди других, постоянно звучащих в американской литературе, начиная с творчества Стивена Крейна. Писатели "потерянного поколения", литература двадцатых годов показала, что война — противоестественное для человека состояние. Были свергнуты кумиры и добродетели, в которых свято верили со времен "Бедного Ричарда". Если говорить о традиции изображения войны у писателей "потерянного поколения", то ее можно свести к нескольким основным пунктам: изображение войны с позиций рядового солдата; показ ее абсурдности и античеловеческой сущности; развенчание всех "высоких" целей, ради которых совершаются кровопролития — разоблачение ее антинародной сущности.

Отчетливое антикапиталистическое звучание обретает антимилитаристская тема, которая ставится и решается в одном из лучших пролетарских романов тридцатых годов "Джонни получает винтовку" Дальтона Трамбо. Антивоенная тематика, столь характерная для произведений Хемингуэя, Фолкнера, Каммингса, Фицджеральда двадцатых годов решалась в плане пацифистском, в плане враждебности войны человеку вообще. Правда, уже в "Прощай, оружие" Хемингуэя итальянские солдаты пытаются объяснить лейтенанту Генри, кто наживается на войне и кому она выгодна. Но в тридцатые годы, под влиянием событий, происходящих в мире, Хемингуэй отказывается от пацифистских позиций и вступает в период "пятидесяти лет необъявленных войн", как говорит герой "Пятой колонны" ("The fifth column", 1938) Филипп Роллингс. Тема антивоенная неразрывно сплетается с антифашистской. Ненависть к войне вообще остается, но появляется осознание необходимости антифашистской борьбы. Так обстояло дело в тридцатые — сороковые годы.

Роман Уильяма Сарояна "Приключения Весли Джексона" появился в 1947 г. и рассказывал уже о второй мировой войне. Главный герой романа — девятнадцатилетний юноша. Война кажется ему нечеловеческим явлением, повальным нервным перевозбуждением, от которого хочется удрать и спрятаться где-нибудь. Война не для людей, люди не убивают друг друга, — говорит его старший товарищ по оружию Джо Фоксхол. Человек создан лишь для любви, война и ненависть противоречат его природе, — утверждает новобранец Виктор Тоска. Война вообще нелепость, — к такому выводу подводит читателя Сароян, наследуя в этом и Хемингуэя, и Фолкнера, и Каммингса.

<…>

мененной формой политического правления крупной буржуазии. Но заслуга писателя в том, что он разглядел антинародное лицо фашизма, который прикрывался демократическими лозунгами, что он увидел страшную возможность появления и расцвета фашизма в Америке, в то время, когда всем казалось, что "у нас это невозможно".

В тридцатые годы о возможности фашизма в Америке предупреждал свой народ другой американский писатель — Томас Вулф. В своем последнем романе "Домой возврата нет", вышедшем после смерти писателя в 1940 г., он описывает путешествие в Германию — страну, которую с юности знал и нежно любил за великий творческий дух ее народа, за ее великое искусство, за то, что она была родиной его далеких предков. То, что писатель Джордж Веббер — герой романа — увидел в фашистской Германии, испугало его. Испугало прежде всего, темп переменами, которые произошли с народом. Испугало тем моральным уровнем, на который оказался низведенным рядовой человек. И Джордж начинает сопоставлять виденное в Германии с тем, что знает о своей родине. И приходит к выводу, что те язвы, которые стали явными при фашизме, таятся в недрах общества, так хорошо известного ему. Что там, где царит правило "человек человеку волк", всегда есть почва для фашизма. В общем-то Америка больна тою же болезнью, что и Германия, только заболевание находится на разных стадиях.

Целебной правдой о фашизме были слова Эрнеста Хемингуэя, произнесенные им на втором американском конгрессе писателей. Он назвал фашизм бандитом, который унимается только тогда, когда более сильный перехватывает его руку, поднятую для удара. Бандита надо бить — вот пафос речи писателя-антифашиста. И он принял реальное участие в борьбе с фашизмом в Испании. А потом показал всему миру — одним из первых — лицо фашизма в романе "По ком звонит колокол", и в пьесе "Пятая колонна", и в киносценарии, и в очерках об испанской земле и в рассказах об испанской гражданской войне. Фашизм покушается на исконные права народа, фашизм несет смерть, страх, террор — вот каков пафос художественных произведений Эрнеста Хемингуэя. Такую традицию заложили в тридцатые годы американские писатели-антифашисты.

Писатели пятидесятых — шестидесятых годов, чье творчество посвящено второй мировой войне, не останавливались подробно на разоблачении фашизма японского или немецкого. Как мы уже писали выше, основное внимание уделялось в их творчестве фашизму американскому, опасность которого была явной в первые послевоенные годы. Ярче всего это показал Норман Мейлер в романе "Нагие и мертвые". Ту же мысль можно найти в его модернистском произведении "Американская мечта" ("The American dream", 1966). Как будто перекликаясь с Томасом Вулфом, Мейлер в своих публицистических выступлениях тех лет сравнивал Америку с больным гигантом, одолеваемым со всех сторон утомительным грохотом цивилизации, которую он сам и породил. К разоблачению фашизма как политического органа рвущейся к власти буржуазии, мелкой и крупной, соединяющейся здесь в союз, писал в пятидесятые годы Роберт Пенн Уоррен в романе "Вся королевская рать". Тогда его роман представлял собой произведение из истории страны, из ее недавнего прошлого, ибо речь шла о событиях 1936 г., а прототипом главного героя, губернатора Вилли Старка, послужил тот же Хьюи Лонг, который для Льюиса был прототипом База Уинтрипа. В то же время роман — даже необычно для его автора — прозвучал актуально и современно, ибо в пятидесятые годы к власти активно стремились пентагоновские генералы, которые сеяли и насаждали фашизм в американской армии. А политикой все больше стремились заправлять фашиствующие сенаторы.

Как лучшее антифашистское произведение американская критика рассматривает роман Кэтрин Энн Портер

<…>

Абсолютно правильно отмечает Б. Гиленсон, что особенно богатый урожай эпического дали американской литературе тридцатые годы. Лучшие произведения тех лет представляют собой рассказ о народе и с позиций народных, то есть близких к эпосу.

Элементы эпичности в тридцатые годы встречаются у многих мастеров критического реализма. Прежде всего, нужно назвать "По ком звонит колокол" Хемингуэя — писателя, столь далекого от эпичности, столь лирического по своему таланту и манере письма. В "Колоколе", помимо главного героя, Хемингуэй создает целую галерею ярких, колоритных, своеобразных образов партизан, солдат — тех, кто представляет в этом романе испанский народ. Это — один из признаков эпичности. Расширение картины (действие романа укладывается в три дня, проведенных главным героем в партизанском отряде) в пространстве и времени за счет воспоминаний героев тоже служит достижению эпичности. И, наконец, взгляд на задачи и цели этой войны, на моральные нормы и отношения к жизни и смерти с позиций народных также способствуют достижению эпичности.

Т.Н. Денисова