Эрнест Хемингуэй
|
Мамбеталиев К. Межлитературная преемственность (На материале повестей «Старик и море» Э. Хемингуэя и «Пегий пес, бегущий краем моря» Ч. Айтматова)Русско-зарубежные литературные связи.- Фрунзе, 1988.
Истинный талант творчески осваивает классический опыт своих предшественников, высококачественно синтезирует его, включая в систему собственных художественных поисков, что, в конечном счете, и способствует созданию им оригинального произведения, обретающего, в свою очередь, классический статус в историко-литературном процессе. Исхода из этого и следует изучать факты межлитературной преемственности для определения функциональной действенности одной и качественной эволюции другой из контактирующих сторон. "Цель изучения литературных влияний, преемственных литературных связей, отмечает А.С. Бушмин, состоит в раскрытии их творческого результата. Результат этот там значительнее, чем полнее, совершеннее осуществлено творческое преобразование унаследованного, воспринятого элемента. Высший эффект преемственного развития литературы проявляется не в полноте и частоте сходства последующего с предыдущим, а в их различии. Если при этом сходство позднего с ранним и сохраняется, то сохраняется как нечто общее в различных индивидуальностях, как сходство отдельных аспектов в непохожем целом. Так, во всяком случае, проявляют себя преемственные связи в творчестве больших художников" [1]. Это положение бесспорно. Именно так предстают преемственные связи Э. Хемингуэя и Ч. Айтматова, что видно, в частности, на примере нравственно-философского осмысления проблемы смысла человеческого существования в повестях "Старик и море" и "Пегий пес, бегущий краем моря". Произведения эта, равные по своему объему, написаны в форме литературного жанра Притчи, что, разумеется, не означает показа лишь символической борьбы человека с Роком. Реалистическая основа повестей не вызывает сомнений, Ибо образы персонажей жизненно убедительны и достоверны. Сам Э. Хемингуэй особо подчеркивал, что старался создать "реального старика, реальное море, реальную рыбу и реальных акул". Точно так же и у Ч. Айтматова мы видим "реальное море и реальных охотников". Главным же, что роднит эти классические произведения, является гуманистический пафос видения мира, человеческая мудрость писателей, утверждающих величие человека, которого можно "уничтожить, но его нельзя победить". В этом суть их идейного содержания. Небольшая повесть "Старик и море", созданная Э. Хемингуэем в 1952 г., явилась итогом нравственно-философских исканий автора, ибо именно в этом произведений он нашел героя, которого мучительно искал долгие года.. "Похоже, что я в конце концов добился того, над чем работал всю мою жизнь", так он определил значимость своей изумительной повести. Старик Сантьяго принадлежит миру природы, он ее неотъемлемая частица. Родство с морем проявляется даже в его внешности, чему свидетельствует портретная характеристика старика, на руках которого мы видим "глубокие шрамы, прорезанные бечевой, когда он вытаскивал крупную рыбу". "Все у него было старое, кроме глаз, а глаза были цветом похожи на море, веселые глаза человека, который не сдается" [2]. Таков этот удивительный старик-труженик, осознавший смысл своей жизни, Повесть "Пегий пес,.". созданная Ч. Айтматовым в 1977 г., также занимает исключительное место в творчестве писателя, она тоже является своеобразным итогом нравственно-философских искана) автора, Ч. Айтматов" как и Э. Хемингуэй, добивается в этом произведении художественного совершенства, что вполне объективно отмечено им самим в одном из интервью: "Может быть, стоило несколько иначе написать "Материнское поле", нашел бы некоторые детали быта, конкретные выражения чувств… Но я не хотел бы переписать "Пегого пса"… Я больше не хочу к этому возвращаться, потому что в этом жанре, в котором написан "Пегий пес", я подошел к пределу" [3]. В этом высказываний четко определена значимость повести, в которой старик Орган тоже принадлежит миру природы как ее неотъемлемая частица. И именно это родство с природой передает он мальчику Кириску, продолжая тем самым свой род [4], Старик Орган похож на старика Сантьяго, его руки также покрыты "рубцами и трещинами". Они очень похожи неутомимые труженики моря. Но суть вся в Том, что Они концентрируют в себе не просто да копленную веками мудрость своего рода-племени, своего народа, но и Извечную мудрость всего рода человеческого. Это необыкновенные старики, но не потому, что они сами это сознают. "Я необыкновенный старик", говорит Сантьяго. "Я был великим человеком! Это я знаю", говорит старик Орган. Величие этих стариков не в том, что один из них поймал Великую Рыбу, другой же встречался с ней во сне, а в том, что они осознали смысл своего земного бытия, что позволяет им побеждать стихию и осознавать смысл своей смерти, а самое Главное сеять в души окружающих бессмертные зерна добра, мудрости и величия духа, без чего невозможно существование человечества. Именно эту истину осознают они в трагические минуты своей жизни. "Теперь время думать только об одном. О том, для чего я родился", говорит старик Сантьяго. А старик Орган "Уже знал, что предстоит ему, и потому, собираясь с духом, сохранял в себе остатки сил перед последним Делом своей жизни". Семена человечности дают свои всходы, связь поколений не прерывается, уроки великих старцев не проходят бесследно, так как сила их духа переходит к мальчикам, для которых и во имя которых живут и побеждают Сантьяго и Орган. Все это свидетельствует о тал, что между рассматриваемыми повестями налицо межлитературная преемственная связь, на которую исследователи не обращают должного внимания. В частности, в монографии В. Левченко, посвященной творчеству Ч. Айтматова, об этом не сказано ни слова, а в книге Г. Гачева "Айтматов и мировая литература" об этом говорится мимоходом, к тому же лишь для того, чтобы отметить, так сказать, "отдаленность" Ч. Айтматова от мореходного дела, в отличие от Э. Хемингуэя, который сумел дать столько "захватывающих деталей в переборе снастей стариком И в приемах плавания и рыбной ловли", чего, увы, не смог, оказывается, сделать Ч. Айтматов. Вот этим и исчерпываются, по Г. Гачеву, параллели между указанными повестями [5]. Но дело ведь не в "снастях", а в трактовке авторами проблемы человеческого бытия в нравственно-философском плане. Прежде всего, необходимо осмыслить именно это, иначе мы "запутаемся в снастях" и не сможем по достоинству оценить новаторскую суть повести Ч. Айтматова, творчески развивающего и углубляющего идейно-художественную сущность повести Э. Хемингуэя. Все это требует сопоставительного анализа произведений в свете теории сравнительного литературоведения. Согласно терминологической схеме, предложенной Д. Дюришиным, в данном случае имеет место внутриконтактная межлитературная связь между рассматриваемыми произведениями. Контактная связь предполагает проявление той или иной. Формы рецепции (восприятия) классического образца [6]; Здесь функционирует такая форма рецепции, как аллюзия (обращение к определенному приему, мотиву, идее известного произведения). Ч. Айтматов творчески воспринимает литературную традицию Э. Хемингуэя, великолепно разработанную В повести "Старик и море", и на ее основе, углубляя, и развивая ее дальше, создает новое художественно-эстетическое качество. При этом классический образец действует не сам по себе, а органично синтезируется с нивхским фольклором. Сюжет повести, как известно, был подарен Айтматову В. Санти, который позднее отмечал, что главным оказалось "мастерство писателя, его умение проникнуть в жизнь другого Народа, найти в этой жизни проблемы большого человеческого масштаба"[7] Весьма важно в этом смысле высказывание Ч. Айтматова относительно преемственности с Э. Хемингуэем. Приведем его целиком: "Меня порой спрашивают, смущаясь, люблю ли я Хемингуэя. Смущение же, я понимаю, оттого, что хотелось спросить, не подражаю ли я Хемингуэю. То, что герой "Старика и моря" и герой "Пегого пса..." разговаривают с рыбой в этом, что ли, подражание? Да, они духовные братья. И такие люди, оказавшись в похожей ситуация, перед лицом стихии, вдруг (в самый критический момент жизни) "вспоминают", что когда-то они были порождены этой стихией, вышли из нее людьми и теперь, хотя бы перед смертью, не имеют права проклясть ее, а напротив, доказать ей, что они достойны ее, своей праматери, и даже вше ее. В. этот момент, мне кажется, они переживают высшую точку своей жизни, необыкновенную страсть, которая, живя в них все время неосознанно, наконец, нашла выход, обретя форму поэзии"[8]. Несомненно, здесь нет подражания, а есть творческий импульс, порожденный классическим произведением великого предшественника. Здесь имеет место функциональная действенность одной эстетической ценности, способствующей созданию другой эстетической ценности. Влияние повести Э. Хемингуэя следует понимать в том плане, что именно она прежде всего, способствовала определению оригинального статуса повести Ч. Айтматова, т.е. "Старик и море" явилось тем необходимым нравственно-философским фундаментом, на котором возник "Пегий пес". Иначе говоря, здесь проявился конкретный, качественно совершенный факт межлитературной преемственности как объективной закономерности историко-литературного процесса. Контактная связь данных произведений основана на внутренней близости творческой задачи, решаемой их авторами. Из этого не следует, что Ч. Айтматов, отталкиваясь от повести 3.Хемингуэя, всего лишь предлагает свой опыт в аналогичном роде. Такое понимание было бы весьма примитивным и однобоким. Главная суть межлитературной преемственности в данном случае заключается в том, что Ч. Айтматов продолжает "опыт" Э. Хемингуэя, углубляя нравственно-философскую доминанту проблемы человеческого бытия. Старик Сантьяго с честью проходит испытание на прочность, убедительно доказывая свою человеческую состоятельность через нечеловеческое напряжение своих старческих сил. Примечателен в этом смысле его монолог: "Надолго меня не хватит". "Нет, хватит, возразил он себе. Тебя, старик, хватит навеки"" Сила человеческого духа извечна и бессмертна эту истину постигает старик, почему и говорит следующее. "Но человек не для того создан, чтобы терпеть поражения, сказал он. Человека можно уничтожить, но его нельзя победить". Вот в этом и суть, именно это доказывает он своей борьбой со стихией. И именно это в классической форме утверждает автор. При этом борьба и победа старика Сантьяго проходят не ради азарта, не ради демонстрации силы человека перед природой, а ради жизни на земле, ради потомков, к которым это должно перейти по наследству. Именно поэтому сквозь вою повесть красной нитью проходит образ мальчика. В разных местах повести повторяет старик фразу: "Эх, был бы со мной мальчик!" Это он говорит тогда, когда ему больно, когда ему трудно, когда ему страшно, когда ему радостно. Мысль о мальчике поддерживает его дух. Не зря ведь он говорит: "Рыбная ловля убивает меня точно так же, как и не дает мне умереть. Мальчик вот кто не дает мне умереть". Да, все во имя мальчика и для мальчика. Жизнь и борьба, поражения и победа ради, мальчика. Вот только здесь нет мысли о том, что и смерть во имя мальчика. Наоборот, именно мальчик "не дает умереть старику". Утверждение величия человека через его борьбу, через его стойкость, несгибаемость, непобедимость в этом предел осмысления стариком Сантьяго смысла бытия, к чему он приходит через конкретные испытания. В этом и предел художественной разработки Э. Хемингуэем данной проблемы на этом конкретном жизненном материале. Именно этот материал и эти испытания определяют основную идею повести, определяя ее нравственно-философскую значимость Но за этим пределом следует другой, предел, основанный на другом жизненном матерее, на других конкретных испытаниях, через которые проходит человек. Речь вдет о "Пегом псе" Ч. Айтматова, где величие человека утверждается через его смерть, через осознанное самопожертвование, в чем и заключается предел осмысления стариком Органом смысла бытия. Вот в этом и предал художественной разработки Ч. Айтматовым другой стороны данной проблемы, в этом и суть новаторской значимости его замечательной повести. С такой точки зрения рассматриваемые произведения взаимодополняют друг друга, представляя как бы две стороны одной медали. То, что было заявлено в повести Э. Хемингуэя, вытекая из ее основной, итоговой мысли, находит яркую конкретизацию в повести Ч. Айтматова, где итоговая мысль диалектически сочетается о итоговой мыслью повести Э. Хемингуэй, что, в конечном счете, окончательно завершает концепцию о смысле бытия. В этом и заключается основная суть преемственной связи между этими произведениями.. Уход старика Органа из лодки это воистину предел, предел мужества, мудрости, героизма человека, его величия. В свете этого предела проявляют свое величие дядя и отец мальчика Кириска. Ради этого предела они живут и умирают, этот предел они завещают мальчику, чтобы он передал его дальше. В этом суть земного бытия, в этом суть преодоления человеком себя,1 суть продолжения и процветания рода человеческого. Земное, бытие неистребимо и прекрасно, как прекрасна осознанная жизнь и как прекрасна осознанная смерть. Человека нельзя победить, а жизнь нельзя уничтожить, поскольку есть Человек во всем своем человеческом великолепии, в своем пределе человечности. Человека нельзя победить, если он Человек таков основной вывод повестей Хемингуэя и Айтматова. У Антуана де Сент-Экзюпери есть удивительное по своей простоте и глубокое по своей мудрости высказывание: "Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы. Тогда лишь мы сможем жить и умирать спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает смысл и смерти" [9]. Вот эта истина в высокохудожественной, эстетически совершенной и философски убедительной форме воплощена в повестях Э. Хемингуэя и Ч. Айтматова. И произведения эти не утрачивают своей актуальности, своей злободневности. Они не устаревают, потому что никогда не устаревает извечная истина человеческого бытия, потому что, как сказал автор "Пегого пса", "мы все сегодня в одной лодке, а за бортом космическая бесконечность". К. Мамбеталиев
Литература:1. Бушмин А.С. Межлитературные связи и преемственность закономерность литературного развития. В кн.: Литературные связи и литературный процесс, М.: Наука, 1986. -C.19 2. Хемингуэй Э. Старик и море: Повесть. Фрунзе: Кыргызстан, 1982.-76 С. 3. Базаров Г. Прикосновение к личности: Штрихи к портрету Ч. Айтматова. Фрунзе: Кыргызстан, 1983.-С.89 4. Айтматов Ч. Пегий пес, бегущий краем моря. Ранние журавли: Повести. М.: Сов. писатель, 1977. -С.5-102. 5. Левченко В. Ч. Айтматов: Проблемы поэтики, жанра, стиля, Ы.: Сов. писатель, 1983. С.162 — 196; Гачев Г. Айтматов и мировая литература. Фрунзе: Киргисстан, 1982. С,242-261 6. Дюришин Д. Теория сравнительного изучения литературы. М.: Прогресс, 1979. С.287 7. Дружба народов, 1978, №1. С.257 8. Айтматов Ч. В соавторстве с Землею и водою, Фрунзе: Кыргызстан, 1978, -С.399 9. Сент-Экзюпери А. Планета людей. Маленький принц. М.: Знание, 1977, C.119 |
|
|
||
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна. © 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер" |