Подгорная А.Ю. Перевод как аспект когнитивно-дискуссионного подхода в изучении стилистического приема (на примере рассказа Э. Хемингуэя "Кошка под дождем")
С тех пор как существует человек, его язык является объектом постоянного изучения. Осмыслению и переосмыслению подвергаются все языковые средства, но, пожалуй, не будет преувеличением сказать, что стилистический прием остается среди них самым загадочным: свойственные ему многофакторность и многоаспектность чрезвычайно усложняют понимание его природы. Исследовательская история стилистического приема восходит к риторическим фигурам времен Аристотеля; в середине XX в. пристальное внимание лингвистов к семантике языка приводит к лингвистической трактовке стилистического приема; нынешняя тенденция рассматривать существование и функционирование языка сквозь призму когнитивных процессов намечает сопряжение стилистического приема со способами осмысления действительности. Ясно одно: требуется широкая и комплексная парадигма научного знания, которая бы давала исследователю реальную возможность всестороннего рассмотрения своего объекта. Поэтому в данной статье рассматривается когнитивно-дискурсивная парадигма [1].
В лингвостилистической школе профессора И.Р. Гальперина, в которой осуществляется активная разработка теории стилистического приема, исследователи традиционно исходят из следующих общепризнанных онтологических свойств стилистического приема: 1) типизация использования языковых средств путем качественного преобразования (сгущения) их нормативных свойств; 2) генеративная модельность, предназначенная для порождения окказиональных речевых единиц экспрессивно-образного характера практически из любого языкового материала; 3) нацеленность на создание смысловой многоплановости в тексте [2]. Обнаружение этих свойств, бесспорно, осуществило прорыв в раскрытии сути стилистического приема. Однако теперь прежний структурно-семантический подход ощутимо ограничивает дальнейшее движение научной мысли, придавая повышенную важность лексикографическим данным, фокусируя внимание исследователя исключительно на характере и взаимодействии значений слов и основывая реальное изучение стилистического приема на рассмотрении отдельных отрезков текста (часто предложений). Новый когнитивно-дискурсивный подход позволяет осуществить принципиальное развитие сложившегося представления о природе стилистического приема. Когнитивнодискурсивная парадигма означает, что коммуникативные процессы неразрывно слиты с когнитивными, и для различного оперирования информацией, для трансформирования ее в знание создается дискурс - живой текст, воспроизводимый в конкретной ситуации человеческого общения под влиянием ее составляющих: а) коммуникантов-участников (с их психофизическими свойствами, социальными характеристиками и сиюминутными состояниями) и б) обстоятельств, сопутствующих общению.
С одной стороны, когнитивно-дискурсивная перспектива перемещает фокус внимания в область более глубинных свойств стилистического приема, где существует некое ментальное основание, обусловленное потребностью человека познавать и творить мир, а с другой стороны, она существенно раздвигает границы координат, в которых исследуется функционирование стилистического приема: во-первых, контекстные связи реализующих его языковых единиц выводятся за рамки не только предложения и сверхфразового единства, но и всего текста; во-вторых, принимается во внимание взаимосвязь нашего реального мира и квазимиров, создаваемых в речевом произведении; в-третьих, учитываются экстралингвистические составляющие реальной коммуникативной ситуации. При этом особенно важно то, что когнитивно-дискурсивный подход является не только всеобъемлющим, но и интегративным. Поскольку текст (сотканная по определенным правилам вербальная материя) входит в состав общего коммуникативного события и связан со всеми другими его элементами, представляется возможным и целесообразным не выход за пределы структурной семантики, а слияние структурно-семантических методов исследования с методами когнитологическими. Существует еще одно важное обстоятельство: в число характеристик общающихся людей входит их принадлежность к определенному лингвосоциуму, который у конкретных коммуникантов может оказаться разным. В этой ситуации фактором дискурсивной деятельности может стать перевод. Таким образом, избранный в данной статье когнитивно-дискурсивный подход имеет трансляционную составляющую, а перевод используется как метод исследования стилистического приема. Для иллюстрации этого метода предлагаются рассказ Э. Хемингуэя «Кошка под дождем» ("Cat in the Rain") и сказка О. Уайльда «Преданный друг» ("The Devoted Friend") - каждое произведение в оригинале и в переводе [3].
Как показывает практика обучения студентов-филологов (русскоязычных и англоязычных) и как свидетельствуют литературоведческие работы, существительное cat в рассказе "Cat in the Rain" прочно ассоциируется с женским персонажем. Каковы лингвистические основания данного феномена? Во-первых, это существительное не имеет эксплицитного маркера рода. Во-вторых, в корпусе текста слово cat появляется в эпизоде, где героиня наблюдает за животным, старающимся спрятаться от дождя, что определяет дальнейшее восприятие этого слова читателем по метонимической ассоциации с женщиной. В-третьих, эта ассоциация в указанном эпизоде подкрепляется прономинальной референцией женского рода в несобственно-прямой речи героини: The cat was trying to make herself so compact that she would not be dripped on. Наконец, в-четвертых, читатель, как правило, не замечает у слова cat отсутствия артикля, которое представляется значимым. Установившаяся ассоциация программирует ретроспективное переосмысление названия рассказа как метафоры, референтом которой является главная героиня, и провоцирует формирование разных концептуальных интерпретаций всего произведения.
Если же рассматривать текст с глобальных позиций, определяемых когнитивно-дискурсивными принципами, то возможно увидеть и иное. При анонимности, непроявленности повествователя, имеющих место в анализируемом рассказе, роль читателя в осмыслении содержания текста максимальна. В этих условиях требуется самое пристальное внимание ко всем связям, которые формирует ключевое слово в своем непосредственном лексикограмматическом окружении а) дистантно на уровне того же текста и б) в сопряжении с текстами других произведений. Кроме того, важным оказывается привлечение невербальных энциклопедических знаний о нашем мире.
Итак, в названии "Cat in the Rain" соединены два ключевых слова, каждое из которых многократно повторяется на протяжении всего рассказа в разных контекстах. Слово rain входит в систему разнообразных повторов в авторском повествовании: во-первых, контактного, дистантного и рамочного; во-вторых, прямого лексического, корневого,
синонимического и гиперо-гипонимического; в-третьих, синтаксического параллелизма; в-четвертых, аллитерации. В речи разных героев оно имплицируется лексическими единицами, относящимися к тематической группе «плохая погода»: Don"t get wet, You must not get wet; The poor kitty out trying to keep dry under a table; It"s very bad weather. Все это вместе взятое создает для читателя ощущение скуки и дискомфорта, по-видимому, переживаемого главными героями рассказа.
На этом фоне слово cat формирует множественный контактно-дистантный прямой повтор, чередующийся с повтором эмоционально-экспрессивного синонима kitty. Здесь важно отметить, что большинство этих повторений происходит в разных речевых партиях и в разных контекстах. Так, все контексты слова cat, связанные с главной героиней, сводятся к темам «желать» и «иметь»: I"m going down and get that kitty; There was a cat... Oh, I wanted it so much; I want to have a kitty sit on my lap...; I want a cat. Ближе к концу рассказа повтор встроен в стилистические фигуры гетероперечисления, градации и полисиндетона, что поворачивает смысл повтора новой гранью: героиня хочет помочь не столько кошке, мокнущей под дождем, сколько себе, испытывающей дискомфорт и желающей иметь свой дом и все атрибуты домашнего уюта, включая кошку. В речи ее мужа слово cat (или местоименный эквивалент it) фигурирует в связи с его намерением помочь жене: T"m going down and get that kitty," the American wife said. "I"ll do it," her husband offered from the bed. "No, I"ll get it."... "Don"t get wet," he said.); или с его проявлением любопытства: "Did you get the cat?"he asked... "It was gone." "Wonder where it went to?"). Однако как только повтор слова cat в речи героини становится слишком частым, муж перестает ее слушать (George was reading again), а когда она, начав с желания иметь кошку, принимается перечислять остальные свои желания, он грубо обрывает ее: "Oh, shut up and get something to read". Возникает вопрос: почему он так себя ведет? Не потому ли, что слова жены о несуществующем собственном доме и уюте задевают его за живое? Не потому ли, что он тоже испытывает страдание? Ведь людям свойственно избегать говорить о том, что причиняет им боль. В таком случае вполне логично воспринять существительное cat как метонимо- метафорическое представление данного мужского персонажа. Далее контактный повтор слова cat встречается в речи горничной отеля: она удивляется желанию женщины выйти под дождь, чтобы подобрать мокнущую кошку, и сомневается, что кошка вообще будет сидеть там, где ей неуютно (ср.: "A cat?" the maid laughed. "A cat in the rain?"). Наконец, хозяин отеля не упоминает кошку вообще, и это само по себе знаменательно: оказывается, он умеет узнавать о желаниях своих клиентов незаметно для них; его косвенное отношение к кошке обозначено использованием слова cat в авторской партии в заключительном эпизоде рассказа, где горничная передает женщине его подарок - кошку.
Таким образом, к кошке в рассказе по-своему «причастен» каждый. Слово cat оказывается способным по-разному ассоциироваться с разными персонажами в рамках одного текста. Именно наличие этих рамок дает возможность собрать все ассоциации в целостную картину: сначала метонимические, а затем, ретроспективно, метафорические ассоциации "cat - wife" и "cat - husband" позволяют почувствовать серьезное неблагополучие в мире показанной нам супружеской пары (и жене и мужу неуютно, как кошке под дождем); метонимическая ассоциация "cat-maid" представляет нам совершенно иное мировосприятие: мы ощущаем добродушный нрав девушки, не замечающей, что в жизни есть темные стороны; метонимическая ассоциация "cat-hotel-keeper" содержит намек на мудрость зрелого человека, способного посочувствовать и помочь другому.
Установлению ассоциации слова cat с мужчиной могут способствовать интертекстуальные связи рассказа. Если читатель знаком с рассказом Э. Хемингуэя «Старик у моста» ("Old Man at the Bridge"), то он вспомнит высказывание старика о способности кошки, в противоположность другим животным, позаботиться о себе: "The cat, of coarse, will be all right. A cat can look out for itself but I cannot think what will become of the others". Можно также вспомнить сказку Р. Киплинга "A Cat that Walked By Himself," в которой кот независим, мудр, знает, что и как делать. А теперь сравним все это со словами Джорджа "Did you get the cat? ... Wonder where it went to?" He потому ли он интересуется, куда могла деться кошка (кот), что подсознательно он ассоциирует себя с ней, поскольку хочет найти выход из своего затруднительного положения?
Собственно то, что говорит о кошках (или котах) старик в вышеупомянутом рассказе, известно всем людям, когда-либо наблюдавшим за этим животным. И читателю, способному активизировать имеющиеся у него сведения, легче установить множество ассоциаций: "cat-woman" (кошка ласковая, добрая, мягкая, должна находиться дома в уюте и создавать уют), "cat-man" (кошка/кот обладает независимым характером, сообразительностью, выносливостью, живучестью), "cat-maid" (кошка независима, умеет о себе позаботиться, поэтому человеку лучше подумать о себе), "cat-hotel-keeper" (кошка мягкая, ласковая, ее можно подарить красивой женщине).
Какова же роль перевода в идентификации пола животного, которая определяет осмысление рассказа и последующие выводы? Конечно, здесь многое зависит от личности и профессионализма переводчика. При поверхностном и формальном подходе к делу все предельно просто: русскоязычный вариант названия появляется легко, поскольку английское слово cat морфологически по признаку рода не маркировано, а в русском языке наличествует существительное женского рода, которое означает общее понятие о данном животном. Однако опытный переводчик, чья личность формируется комплексом разных культур и соответственно разных языков, скорее всего, увидит существующую проблему. Постоянно работая в режиме актуализации и сопоставления смыслов, он сможет оптимально использовать свои фоновые знания, а также заметить отсутствие артикля у слова cat в названии переводимого рассказа. Если обратить внимание на другие рассказы Э. Хемингуэя, то можно заметить, что в их названиях конкретные существительные в единственном числе, как правило, имеют какой-либо артикль или местоимение, например: "The Doctor and the Doctor"s Wife", "The Battler", "A Very Short Story", "In Another Country", "The Snows of Kilimanjaro". Обратная ситуация является скорее исключением, например: "Indian Camp", "Soldier's Home", "Cat in the Rain", "Old Man at the Bridge", a потому заставляет предположить, что подобное опущение артикля значимо и требует расшифровки. В данном контексте поиски указателей адекватного перевода обнаруживают в названии рассказа грамматическую метафору [4]: слово cat - конкретное существительное, и по грамматическим правилам в единственном числе оно должно быть использовано с артиклем; употребленное без артикля слово cat ассоциируется со словом man, особым в английском языке конкретным существительным, которое, выражая обобщенное понятие, имеет нулевой артикль. Это является убедительным аргументом в пользу того, что референтом метафоры "cat" в рассказе может быть человек любого пола.
Таким образом, перевод в сочетании с остальными принципами когнитивно-дискурсивного подхода проясняет очень важное обстоятельство: стилистический прием - это такая модель использования языка, которая порождает не некую четкую фигуру речи, а динамичную ментально-вербальную структуру, творящую текст по принципу самоорганизации. Под самоорганизацией текста понимается развертывание авторской когнитивной программы в виде ее вариативной реализации сознанием читателей на основе их знаний и опыта, а также объективных законов речепостроения. Перевод рассматриваемого рассказа наводит на мысль о том, что метафору правомерно трактовать не как перенос наименования с одного объекта на другой (традиционная точка зрения), а как распространение наименования на несколько референтов в одном контексте, причем ассоциативные связи могут устанавливаться в очень широком диапазоне и во множестве направлений. В нашем случае поли- и гетерореферентность метафоры достигаются как лексическими средствами, так и грамматическими, что создает возможность осмысления текста с различной глубиной проникновения в замысел автора. Семантическая емкость названия "Cat in the Rain," реферируемого не только к кошке, которую героиня рассказа увидела под дождем, но и к самой героине, а также к ее мужу, аккумулирует общую идею рассказа: человек, по каким-либо причинам лишенный возможности иметь свой дом, испытывает страдание. Название «Кошка под дождем» не имеет концептуальной силы оригинала. Женский род существительного кошка и отсутствие смысловой подсказки нулевого артикля оставляют читателю мало шансов отнести эту метафору к герою рассказа, требуя слишком широкого обобщения, чтобы адекватно осмыслить прочитанное, но эти шансы все же есть. Процесс перевода высвечивает наличие какой-то константы в структуре метафоры названия и вариативности этой структуры. Иными словами, напрашивается вывод о константно-вариативной природе стилистического приема, которая служит основой для осознания множественности вариантов в осмыслении мира. В этой связи уход от сложившейся традиции и построение разных моделей стилистического приема применительно к отдельным схемам использования языковых средств, называемым стилистическими приемами фонетического, лексического и грамматического уровней, создает общую комплексную модель, в которой традиционные стилистические приемы являются вариативным компонентом.
Проанализированный рассказ Э. Хемингуэя демонстрирует более развитую вариативность стилистического приема в оригинале по сравнению с переводом. Анализируемая ниже сказка О. Уайльда представляет обратное положение вещей.
Название сказки "The Devoted Friend" допускает эквилинеарный перевод «Преданный друг», и в целом каждый из этих вариантов формирует квинтэссенцию одной и той же идеи: настоящий, преданный друг помогает всегда и бескорыстно, но если один из друзей злоупотребляет преданностью другого, то дружба из созидательного явления превращается в свою противоположность.
В основе оригинального названия лежит стилистический прием антифразис, идентифицируемый ретроспективно. Словосочетание the most devoted friend употребляется в тексте по отношению к Хью-Мельнику-герою, который на самом деле жесток, эгоистичен, и поэтому звучит осуждающе-иронично. Ирония ощущается по той причине, что слово devoted переосмысляется как отрицание значения "преданный" и даже трансформируется в свою противоположность: not devoted but treacherous. Описание жертвенных поступков Ганса, друга Хью-Мельника, подразумевает реальную отнесенность названия именно к нему. Но реальная и заявленная референтность словосочетания the devoted friend не разводятся, а сосуществуют в виде флуктуирующей смысловой двуплановости, создавая таким образом сливающуюся с антифразисом метафору. Весь этот семантический комплекс развивается в концептуальный вывод: тот факт, что Ганс погибает, выполняя неразумное поручение Мельника, вероятно, означает, что чрезмерная преданность недостойному человеку не может считаться добродетелью.
Русский вариант названия к концу сказки усиливает эту мысль своей формой, потому что прилагательное преданный - "исполненный любви и верности", получившее в тексте переоценку, ассоциируется с омонимичным ему страдательным причастием преданный от глагола предать - "изменить, нарушить верность"5, т. е. семантический комплекс антифразиса и метафоры усиливается каламбуром. Кроме того, превращаясь в ходе проспективно-ретроспективного осмысления текста в метафорический эпитет, прилагательное преданный своей внутренней антонимичностью формирует в названии оксюморон. В результате Ганс одновременно характеризуется и как верный друг, и как жертва эгоистичного человека. Благодаря тому, что два разных значения - "человек, являющийся верным другом" и "человек, ставший жертвой вероломного друга" - сведены в одном слове, в русском варианте названием акцентируется смысловой нюанс, отсутствующий в оригинале: причина трагедии героя сказки - в нем самом. Возможно, для кого-то из читателей это направит ироничность названия, первоначально адресованную Мельнику, на Ганса и переместит акценты в формирующихся выводах.
Таким образом, в данном примере русское название концептуально богаче английского и при этом не искажает концепт всего произведения, поскольку смысловой нюанс, отличающий переводное название, имплицируется в корпусе оригинального текста. Перевод спровоцировал реализацию модели стилистического приема в более объемной конфигурации, чем в оригинале, т. е. «антифразис + метафора» < «антифразис + метафора + каламбур + оксюморон», что демонстрирует довольно интересное явление: реализуясь интерлингвально, стилистический прием, благодаря наличествующему у него специфическому вариантностному потенциалу, способен модулировать одно и то же концептуальное содержание, по-разному акцентировать его. Примечательно также, что оба разноязычных варианта одного концептуального содержания могут быть поняты одним человеком, владеющим данными языками, и это доказывает способность стилистического приема динамизировать читательскую мысль и давать тексту импульс самоорганизации в разных направлениях и в разных масштабах. Тем самым становится ясно, что стилистический прием может служить связующим звеном в паре «оригинал-перевод» и превращать эту пару в синергийный комплекс, в котором достигается максимально возможная полнота интерпретации каждого из его компонентов6.
Итак, процесс перевода предполагает обязательную ориентированность на адресата, постоянную работу в режиме сопоставления и сопряжения смыслов в пространстве двух лингвокультур, повышенное внимание к семантическим связям языковых единиц (как интратекстовых, так и интертекстовых) и активное использование фоновых знаний. Обладая этими свойствами, перевод заостряет действующие факторы избранной в данной статье когнитивно-дискурсивной парадигмы исследования и обнаруживает константно-вариативное устройство стилистического приема, благодаря которому происходит самоорганизация текста с соответствующим течением вариантов в осмыслении мира и автором, и читателями.
Литература
1. Кубрякова Е.С. Язык и знание. М., 2004.
2. Основы лингвистической трактовки стилистического приема заложены в работах: 1) Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. М, 1958; 2) Информативность единиц языка. М., 1974; 3) Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981; Galperin I.R. Stylistics. М., 1977.
3. Hemingway Е. Cat in the Rain // Selected Stories. Moscow, 1971. P. 159-162; Хемингуэй Э. Кошка под дождем // Избранное. М., 1980. С. 80-85; Wilde О. The Devoted Friend//Fairy Tales. Moscow, 1979. P. 53-67; Уайльд О. Преданный друг//Избранное. М„ 1989. С. 385-395.
4. О грамматической метафоре см., напр.: Шендельс Е.И. Стилистические фигуры в грамматике // Сб. научн. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. Вып. 73. М., 1973. С. 160-165.
5. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1989.
6. Любопытно сопоставить наше представление о комплексе «оригинал-перевод» как о своеобразном вербально-ментальном тандеме двух разноязычных версий одного константного содержания с идеей В. Я. Задорновой о том, что все переводы поэтического оригинала составляют целостный филологический объект, исследование которого позволяет интерпретировать художественный подлинник максимально полно и объективно. См.: Задорнова В.Я. Восприятие и интерпретация художественного текста. М., 1984.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"