На правах рекламы:
• Комплект заделки стыков — В продаже - комплект заделки, цены ниже! Неликвидные остатки (mufta-ppu.ru)
Урнов Д.М. Советская критика о Хемингуэе
«О Хемингуэе принято было писать, обличая его в декадентстве и в упадочных настроениях»1. Когда же это и где? Это у нас в 30-е годы. По крайней мере так представлялось дело нашему современнику, который рецензировал критический сборник писателя Андрея Платонова — статьи по меньшей мере тридцатилетней давности. Хотя в масштабе истории это совсем немного, выходит, что и здесь не так-то просто восстановить ретроспективу. Рецензенту показалось, что Андрей Платонов написал о Хемингуэе иначе, чем «принято было писать». Проверив, убедимся: в самом деле иначе, но против «обличений» ли направлен пафос Андрея Платонова в статье «Навстречу людям» (по поводу романов Эрнеста Хемингуэя «Прощай, оружие» и «Иметь и не иметь»), опубликованной на страницах журнала «Литературный критик» в 1938 г.?
«Ему очень важно выяснить, — говорил Андрей Платонов о Хемингуэе, — в чем же состоит истинное достоинство современного человека»2.
В такой постановке вопроса еще ничего особенного не было. «В отношении ко всему сухая прямота»3, «современность»4, желание «проникнуть в самую сущность»5, «жажда человеческой подлинности»6 — все это наша критика в Хемингуэе отмечала постоянно. Отличалась платоновская статья прежде всего интонацией, выражавшей действительно своеобразное отношение к знаменитому писателю. Постараемся своеобразие выявить.
Перелистывая старые журналы, мы не только не слышим по адресу Хемингуэя каких-либо обличений, но и, напротив, убеждаемся, что во второй половине 30-х годов имя его в нашей печати стояло необычайно высоко. «Хемингуэй — писатель, занятый большими проблемами и описывающий большие явления»7. Неизменным его определением служило понятие «мастер». А в журнале «Знамя» перевод отрывков из романа «Прощай, оружие» был снабжен предисловием соотечественника Хемингуэя, американского писателя Дос Пассоса, оно так и называлось «О мастерстве».
«"Прощай, оружие" Эрнеста Хемингуэя, — писал Дос Пассос, — мастерски написанный роман, подобного которому давно уже не видела Америка... Этот роман — первоклассное произведение искусства, принадлежащее перу человека, знающего свое дело»8.
А в статье другого соотечественника Хемингуэя — критика Малькольма Каули, опубликованной в журнале «Интернациональная литература», решался вопрос, можно ли равнять Хемингуэя с классиками. «Я не считаю, — рассуждал Каули, — что Хемингуэй так велик, как Толстой или Томас Манн, но я считаю, что он не меньше Марка Твена, а это уже много. Из нашего поколения он — лучший»9. Юрий Олеша заметил об одной из страниц «Фиесты»: «Это замечательное, достигающее толстовского уровня описание»10.
В «Интернациональной литературе» Хемингуэй был взят под защиту после того, как там же, в журнале, появилось «Письмо советским читателям о Хемингуэе» Эдмунда Уилсона. Известный американский литератор резко судил о последней к тому времени книге Хемингуэя «Зеленые холмы Африки», назвав ее «по-настоящему слабой».
«Что-то ужасное, — писал Уилсон, — происходит с Хемингуэем, как только он начинает писать от первого лица... Стоит ему заговорить от своего лица, и кажется, что он теряет всякую способность к самокритике и делается глупо слезлив»11.
«Читал ли Э. Уилсон, — говорилось в журнале от редакции, — статью Хемингуэя о ветеранах, где писатель говорил от первого лица, как в «Зеленых холмах Африки», и тем не менее был суров и силен, как и в лучших своих произведениях?»12.
Высоко отзывались о Хемингуэе крупнейшие советские писатели Константин Тренев, Константин Федин, Леонид Леонов13.
«Хемингуэй очень честный художник, — писал Юрий Олеша. — Он не может лгать. Душевное его состояние разительно сказывается на его приемах, на формальной стороне его творчества. Прежде всего он — реалист. Превосходный реалист. Ничего туманного, ничего разорванного в его манере нет. И подобно тому как его герои тоскуют о ценностях жизни, так и он тоскует о реалистических объектах для воспроизведения их приемами искусства»14.
«Эрнест Хемингуэй, бесспорно, занял одно из первых мест в современной американской и мировой литературе. В СССР его любят и писатели и читатели, и все с исключительным интересом следят за творческим путем этого талантливого художника»15.
Такова была атмосфера, установившаяся вокруг Хемингуэя16, в которой прозвучал и голос Андрея Платонова.
«Из чтения нескольких произведений американского писателя Эрнеста Хемингуэя, — начиналась платоновская статья, — мы убедились, что одной из главных его мыслей является мысль о нахождении человеческого достоинства»17.
«Свежий талант, который видит мир по-новому», «один из самых значительных писателей современной Америки» — так обычно определяли Хемингуэя, и трудно, пожалуй, было двигаться дальше по возрастающей шкале. Андрей Платонов говорит всего лишь «американский писатель». Он учитывает все то, что «принимается большинством его (Хемингуэя. — Д. У) читателей за высокое литературно-формальное качество его работы». «Наверное, так оно и есть, — говорит со своей стороны Андрей Платонов. — Но...» Или—дальше о лаконизме, о котором писали особенно много и восторженно: «Это хороший способ, но у него есть плохое качество»18.
Итак, Андрей Платонов не защищает Хемингуэя от обличений, а пересматривает похвалы по его адресу. При этом нельзя сказать, что он был вовсе одинок. И другие, хотя и немногие, наши критики тогда же почувствовали у Хемингуэя инерцию стиля: «Упор на внешние стороны действительности становится уже не приемом поэтики Хемингуэя, а подлинным и единственным содержанием произведения»19. Платонов развил замечания по той же линии, произведя в своих суждениях о Хемингуэе дальнейшее снижение тона в критическую сторону. Он заговорил о Хемингуэе или даже с ним самим как бы на равных. Все своеобразие позиции Андрея Платонова как читателя-критика может быть выявлено, конечно же, из сравнения его суждений с мнением Ивана Кашкина, того, чье имя Хемингуэй обессмертил в романе «По ком звонит колокол».
Иван Кашкин был одним из очень немногих критиков, с мнением которых, как с мнением Малькольма Каули или Эдмунда Уилсона, Хемингуэй считался. Судил он об Иване Кашкине по статье, опубликованной на английском языке в 1935 г.20. То был для Хемингуэя кризисный момент, с точки зрения многих американских и английских критиков, начало творческого конца21. И вдруг в международном журнале появляется развернутая оценка его творчества, написанная с пониманием, сочувствием, оценка, оправдывающая Хемингуэя в сущности во всем. В этой статье, вполне критической, была вместе с тем выдержана именно та мера анализа, далее которой Хемингуэй и в самоанализе не склонен был двигаться. Статья все же не проверяла, а только подтверждала честность, мужество, мастерство, скрытый смысл подтекста — качества, необходимые Хемингуэю, если хотел он оставаться верен легенде, сложившейся вокруг его имени.
Почти во всем Кашкин принимал Хемингуэя всерьез, так сказать, верил ему на слово. Проявилась это хотя бы в том, что на окружение Хемингуэя критик смотрел его глазами: Шервуд Андерсон — не более чем «истерика», Гертруда Стайн — «штукарство», Роберт Макамон — «грубый натурализм», Уильям Фолкнер — «холодное виртуозничание кошмарных дел мастера». В статье цитировалась американская пародия, в которой смешно и метко выведены были Джойс, Пикассо, Хемингуэй. И Кашкин признавал, что похожи и смешны все, кроме Хемингуэя. Что Хемингуэй здесь тоже задет за живое, критик как бы не замечал.
Иногда Кашкин в оценках Хемингуэя даже противоречил самому себе. В журнальной статье настаивал на исключительной оригинальности своего «героя»: «Новеллистическая техника Хемингуэя вне традиций американской литературы». А в том же году в антологии американской новеллы писал: «Столь обычную для Джеймса поэтику недосказанного Хемингуэй применяет на каждом шагу»22.
Разумеется, дело не в том, что знаток и восприимчивый критик чего-то не видел. В статье Кашкина ведь также говорилось: «Бесспорное мастерство Хемингуэя обращается в его слабость. ...Временами беспощадная принципиальность обращается... в самопародию... Все безнадежнее сознание, что на этом пути он, даже победив, не получит ничего ...Подчеркнутая мужественность Хемингуэя по-юношески беспомощна».
Слова буквально те же, что и у Андрея Платонова. Может быть, и позиция та же? Безусловно, во многом сходная и все же — другая. Существенна ли разница?
Критические замечания сделаны были Кашкиным в связи с книгой «Смерть после полудня» как последней к тому времени новинкой. А некоторое время спустя по поводу новой книги Хемингуэя Эдмунд Уилсон писал: «Когда Кашкин прочтет "Зеленые холмы Африки", он, несомненно, найдет в этой книге лишнее подтверждение своей теории, что автор книги рассказов ,,В наше время" становится все более бесплодным и менее интересным...»23. Однако Кашкин с этим не согласился. Он продолжал держаться в оценке Хемингуэя той меры, которую принял изначально: «Скупость и сдержанность Хемингуэя, которая заставляет читателя мысленно досказывать то, что неизбежно вытекает из показанного автором, его стремление заострить восприятие читателя, научить его зоркости, переустановить его глаз на непривычный угол — все это требует вдумчивого, творческого чтения. И Хемингуэй этого заслуживает»24.
А вот как судил о хемингуэевской «недосказанности» Андрей Платонов: «В нас нет уверенности, что „мужественное“, лаконичное, с оттенком животного нетерпения, описание любви есть наилучшее, что этот способ дает более точное представление о сущности человеческого чувства, чем другой. Сентиментализм был бы здесь, наверное, еще хуже, но подчеркнутая механистичность чувства человеческой любви тоже ведь не точная истина, а лишь литературная, изысканная нарочитость»25.
В отличие от Ивана Кашкина Андрей Платонов не видел в подтексте Хемингуэя более того, что было в тексте. Там, где в отличие от многих критиков, хемингуэевской позы не замечавших, Кашкин все-таки видел позу, но не только позу, там Платонов видел уже только позу, И это было не лично-вкусовое расхождение в оценках, а историческое, в том смысле, что Платонов и Кашкин судили о соотношении хемингуэевского текста и подтекста на основе различного но своему масштабу социально-исторического опыта. И о значении этой меры говорит дальнейшая эволюция взглядов Ивана Кашкина на творчество Хемингуэя, эволюция, в ходе которой сохранилась верность писателю, пронесенная через годы, когда Хемингуэя действительно упрекали в декадентстве в 40—50-х годах26, и вместе с тем эволюция, отразившая серьезный пересмотр первоначальных позиций.
Еще не раз Кашкин перечтет Хемингуэя, оценит и переоценит его — во второй половине 50-х и начале 60-х годов. Если ранние статьи критика объясняли «туризм» Хемингуэя как позу, прикрывающую нечто более основательное, истинное, то в 60-х годах Кашкин скажет, хотя и чужими словами, о «жестокой позиции Туриста» (Итало Кальвино)27. Итог или символ критических воззрений Кашкина на творчество Хемингуэя — монография, над которой работал он много лет, шел к ней всю жизнь, однако оставил не только не законченной, но и фактически лишь намеченной28. Для Кашкина начинался, судя по сведенным концам рукописи, новый этап оценки Хемингуэя.
Вот как все подвижно и поистине сложно в спорах вокруг Хемингуэя, и вот как следовало бы в соответствии с реальной исторической динамикой переформулировать утверждение, послужившее поводом для экскурса в сравнительно недавнее прошлое. Напомним: критику показалось, что «о Хемингуэе принято писать, обличая его в декадентстве». А следует сказать так: «О Хемингуэе принято было писать восторженно, между тем статья Андрея Платонова выдержана была в спокойно критическом тоне». И это будет надежный отправной пункт для последующих ссылок «как известно...».
Примечания
1 Крамов И. В поисках сущности. Новый мир, 1969, № 8, с. 248.
2 Платонов А. Размышление читателя. М.: Сов. писатель, 1970, с. 164.
3 Кашкин Ив. Две новеллы Хемингуэя. - Интернациональная литература, 1934, № 1, с. 92.
4 См. редакционное предисловие к роману «Прощай, оружие».— Знамя, 1934, № 4, с. 104 - 105.
5 Исбах Ал. Мировая война и литература Запада.— Знамя, 1938, № 11, с. 257.
6 Анисимов Ив. В Америке.— Октябрь, 1938, № 11, с. 191.
7 Немеровская О. В поисках героизма. — Знамя, 1938, № 6, с. 282.
8 Знамя, 1934, № 4, с. 105.
9 Каули М. Творческий рост Хемингуэя. — Интернациональная литература, 1938, № 4, с. 147.
10 Олеша Ю. «Фиеста» Хемингуэя. — Литературное обозрение, 1936, Но 1, с. 31.
11 Уилсон Э. Письмо советским читателям о Хемингуэе.— Интернациональная литература, 1936, № 2, с. 152.
12 Там же, с. 151 — 153.
13 Интернациональная литература, 1939, № 7—8.
14 Олеша Ю. «Фиеста» Хемингуэя, с. 31.
15 Интернациональная литература, 1938, № 4, с. 23.
16 О восторженном отношении к Хемингуэю в писательской среде см.: Берестов О. Вечер Хемингуэя. — Резец, 1939, № 7.
17 Платонов А. Размышления читателя, с. 166.
18 Там же, с. 167.
19 Адмони В.Э. Хемингуэй. «Прощай, оружие». — Литературный современник, 1936, № 12, с. 199.
20 Ernest Hemingway. The tragedy of a craftsman.—International Literature, 1935, № 5. To же: Кашкин Иван. «Смерть после полудня» (Эрнест Хемингуэй).— Литературный критик, 1934, № 9, с. 121 — 148.
21 Так творчество Хемингуэя на Западе и рассматривается. См.: Аллен У. Традиция и мечта. М.: Прогресс, 1970, с. 269.
22 Американская новелла XX века. М.: Худож. лит., 1934, с. 186.
23 Интернациональная литература, 1936, № 3, с. 153.
24 Интернациональная литература, 1934, № 1, с. 92.
25 Литературный критик, 1938, № 11, с. 159—160.
26 Даже эти упреки, представляющиеся нам сейчас, безусловно, несправедливыми, следует рассматривать исторически. Известный советский писатель Петр Павленко, посетивший Америку в конце 40-х годов, изобразил Хемингуэя позирующим перед объективом (Огонек, 1949, № 29). Ведь это не выдумано, это верно, разве что односторонне. Именно так тогда вел себя Хемингуэй, именно так он тогда выглядел, и он переживал тогда в самом деле творческий упадок, что впоследствии, подводя итоги, признали исследователи (см.: Мендельсон М. О. Американский роман. М.: Наука, 1960). Если хотим мы осмыслить и описать такое литературное явление, как Эрнест Хемингуэй, который, также был Папой Хемом, «публичным мужчиной» (слова Герцена по адресу одного известного газетного деятеля), то не должны мы отказываться от фактов, подчас неприятных, неудобных, а проще говоря, не укладывающихся в привычные представления. Надо найти фактам посильное объяснение, более или менее точное определение.
27 Кашкин И. Перечитывая Хемингуэя (1956). — В кн.': Для читателя-современника. М.: Сов. писатель, 1968, с. 42.
28 Кашкин И. Эрнест Хемингуэй. М.: Худож. лит., 1966.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"