Васильева Л.И. Война в ранних рассказах Хемингуэя
Война является одной из ведущих тем рассказов Хемингуэя, созданных в 1920-е г. "В рассказах о войне, — пишет Хемингуэй И. Кашкину, — я стараюсь показать все ее стороны, подходя к ней честно и неторопливо и исследуя ее с разных точек зрения"1. Хемингуэй знакомит читателя с событиями разных кампаний — франко-германской, итало-австрийской, греко-турецкой, дает возможность побывать в окопах, в госпиталях, в тылу. Все картины предельно лаконичны, часто эскизны, но вместе взятые они дают достаточно отчетливое представление о войне. Повествование ведется от лица или с точки зрения ее рядового участника, как правило, опытного фронтовика, имеющего ранение и награды. Все, о чем рассказывает такой герой, приобретает особую достоверность. Следуя своей эстетической установке на объективное повествование, Хемингуэй не позволяет себе никаких публицистических высказываний о войне. Однако в каждой строке проступает непримиримая ненависть автора к ней, его желание рассказать о ней выстраданную им самим правду, разоблачить и осудить ее.
Прежде всего, Хемингуэй считает своим долгом показать истинное лицо войны, осветив его с двух сторон — с фронта и тыла. Когда в 1918 г. он, девятнадцатилетний юноша, отправлялся на фронт, война представлялась ему своего рода спортивным состязанием, "где мы были просто командой хозяев, поля, а австрийцы — командой гостей"2. Действительность, отраженная в его рассказах, оказалась хуже ада — разбитые вдребезги черепа, каски, полные мозгов, разлагающиеся трупы, заживо погребенные в окопах люди. Другая сторона войны открылась Хемингуэю в 1922 г. во Фракии, где он стал свидетелем эвакуации пятисот тысяч беженцев и впервые с болезненной остротой осознал, какое неизбывное горе несет война тылу. До тех пор слово "война" вызывало у него представления о фронте, окопах, солдатах. В некоторых его рассказах судьба гражданского населения обозначена одним-двумя штрихами — упоминается покинутый жителями город, описывается груда щебня на месте дома или искореженная кровать, напоминающая о том, что здесь недавно жили люди. В других рассказах он говорит об обездоленных подробнее: мы видим, как они бредут по бесконечным дорогам в неизвестность, как умирают дети и старики, как под открытым небом-и в трюмах пароходов рожают женщины. Хемингуэй придает такое большое значение этой теме, что через восемь лет после событий на Ближнем Востоке пишет рассказ о трагедии греческих беженцев и помещает его в качестве предисловия к новому изданию книги "В наше время".
В хемингуэевских произведениях часто чувствуется полемика с казенно-патриотической литературой, которая оправдывала и поэтизировала войну. Следуя литературной традиции, заложенной С. Крейном и А. Бирсом, Хемингуэй срывает с войны покров романтичности и показывает, что она не только страшна, но и поразительно прозаична. В его рассказах описываются армейские будни с такими подробностями фронтового быта, как вши, водка, мародерство. Подчеркивается будничность самой военной работы: изображаются не баталии, а, казалось бы, незначительные эпизоды фронтовой жизни — засада на мосту, обстрел передовой, пьяная батарея на марше. Хемингуэй дает понять, что даже гибель людей на фронте не всегда является следствием военной необходимости. Она может быть вызвана самой прозаической причиной — преступной халатностью или некомпетентностью военачальников.
Хемингуэй лишает романтического ореола некоторые другие традиционные представления, связанные с войной. Он не видит ничего возвышенного в "поле брани", — чаще всего это луг -с множеством трупов, над которыми вьются тучи мух и вокруг которых разбросано огромное количество бумаг. Писатель отрицает общепринятое понятие "воинской доблести". Персонажи его рассказов не совершают героических поступков. Более того, они очень боятся смерти. Ник Адамс, например, "накачивается" водкой перед каждым боем и подвязывает подбородок ремешком каски, чтобы не стучали зубы. Опытные офицеры советуют поднимать солдат в атаку следующим образом: "Расквасьте ему нос... Расквасьте нос и тому сопляку и вытолкните его коленкой под зад… пристрелите двоих-троих и постарайтесь так или иначе выкурить их отсюда"3. Обычно принято считать ранения и награды признаками мужества. Хемингуэй сомневается в этом: рана в конце концов дело случая, а медали, бывает, выдаются не за настоящие заслуги. Кроме того, их можно купить на рынке или в лавке старьевщика. Многочисленные выступления против героизма не означают, однако, что Хемингуэй действительно в него не верит. Подлинный, никем не воспетый героизм он видит не в отсутствии страха, а в преодолении его в себе и в ежедневном исполнении солдатского долга вопреки страху.
Вторая часть хемингуэевской правды о войне заключается в разоблачении ее истинного смысла. Вопрос о причинах и виновниках войн в рассказах не ставится. Но ответ на него можно найти в очерках и статьях Хемингуэя 1922 — 1923 гг., в которых анализируется политическая обстановка в Европе, в частности французская и греческая интервенции. По мнению Хемингуэя, в войнах заинтересованы те, кто наживается на них, — промышленники, финансисты и выражающие их волю политики. Он справедливо полагает, что греко-турецкий вооруженный конфликт спровоцировала Англия, стремившаяся прибрать к рукам месопотамскую нефть, а виновниками французской оккупации Рура являются "представители огромного стального треста, угольного треста, винодельческой промышленности, прочие спекулянты помельче, карьеристы, и роялисты"4. Политики, находящиеся у власти, прикрывают подлинные цели военных захватов красивыми фразами, как, например, делает это один французский парламентарий: "Вы только послушайте, как м. Вивиани произносит "слава Франции", и вам тут же нестерпимо захочется влезть в солдатский мундир"5. В рассказах Хемингуэй называет подобных сторонников войны "паршивыми" или "проклятыми" политиканами.
Хемингуэй не любит выносить общественную проблематику на страницы художественных произведений, поэтому он осуждает характер войны косвенно, через отношение к ней своих персонажей. Большинство из них — молодые люди, накануне войны только еще собиравшиеся определить свое место в жизни. Многие из них пошли на фронт добровольцами и были готовы умереть за правое дело, за защиту демократии. Теперь же никто из них не хочет воевать, хотя война продолжается. "По-моему, в то время самыми большими патриотами в Италии были девицы из кафе",6 — иронизирует один из героев Хемингуэя. Через все рассказы проходит мотив "для нас война кончилась". Правда, в отличие от лейтенанта Генри из романа "Прощай, оружие!", герои рассказов заключают желанный сепаратный мир не по собственной воле, а из-за ранения. Всеобщее неприятие войны означает, что фронтовики считают ее "чужой". Они понимают, что цели, за которые они сражаются, не имеют ничего общего с идеалами демократии и справедливости. Это открытие заставляет их разочароваться в общественной системе, которая сделала миллионы людей пушечным мясом. Так на войне рождается поколение, которому в дальнейшем предстоит пережить еще немало разочарований и стать "потерянным".
Большое место в рассказах Хемингуэя уделяется проблеме "война и религия". Писатель доказывает, что кровавое зрелище смерти людей, "созданных по образу и подобию божьему", не может не лишить участников войны веры в существование разумного и справедливого творца мира. Веру в бога теряют все герои Хемингуэя. Ник Адамс читает молитвы только для того, чтобы скоротать бессонную ночь, но, к своему сожалению, иногда не может вспомнить даже "Отче наш". Во время обстрела солдат молит бога сохранить ему жизнь и обещает в будущем жить, как он велит. Но после боя солдат идет не в храм, а в бордель, так как знает, что его спасла простая случайность. Утрата веры не только в земную, но и в божественную справедливость — один из серьезных факторов, способствовавших формированию потерянного поколения.
Хемингуэю всегда был свойствен этический подход к социальным явлениям. Это проявляется и в его трактовке войны — он осуждает ее за безнравственность.. Писатель исходит из убеждения в том, что жизнь есть высшее благо, дарованное человеку природой, и отнимать ее у человека недопустимо. На войне же человека не только убивают, но и заставляют быть убийцей. Хемингуэй сравнивает войну с охотой, в которой охотник и жертва совмещены в одном лице. С одной стороны, солдату приходится "подстреливать", "ухлопывать" противников, "бить их с сорока шагов", с другой — он сам является объектом охоты. Так, загнанным зверем чувствует себя Ник Адамс, когда вспоминает бородатого человека, смотрящего на него сквозь прицельную рамку винтовки. Хемингуэй настолько категоричен в своем отрицании человекоубийства, что не допускает насильственной смерти даже виновников войны. Иногда это приводит к неожиданному результату. Миниатюры об эвакуации греческих беженцев и о казни министров в одинаковой степени вызывают протест против антигуманности. Но в одной описывается казнь тех самых политиков, по чьей вине лишились крова полмиллиона людей, страдания которых описаны в другой миниатюре. Таким образом, независимо от воли автора, стираются различия между преступниками и их жертвами.
В 1920-е гг. Хемингуэй был знаком только с захватническими войнами, поэтому любая война казалась ему преступлением и не имела в его глазах никакого оправдания. В 1930-е гг. в Испании Хемингуэй признал правомерность и необходимость справедливых войн. Впервые при изображении войны у него появляется пафос и "большие" слова. Но с небывалой остротой перед ним встает вопрос о насильственной смерти человека от руки человека: "Разве громкие слова делают убийство более оправданным? Разве от этих слов оно становится более приятным делом?"7. В конце концов он находит ответ на мучительный вопрос: "Никому не дано право отнимать у другого жизнь, если только это не делается ради того, чтобы помешать еще худшему"8. Только после допущения — в строго ограниченных рамках — человекоубийства стало возможным появление высказывания Хемингуэя, в котором он предлагал применять к виновникам несправедливых войн высшую меру наказания: "Я считаю, что все, кто наживается на войне и способствует ее разжиганию, должны быть расстреляны в первый же день военных действий... Автор этой книги с радостью взял бы на себя миссию расстрелять их"9.
Литература:
1 И. Кашкин. Эрнест Хемингуэй. М., 1966, стр. 284.
2 Карлос Бейкер. Эрнест Хемингуэй. История жизни. Нью-Йорк, 1969, стр. 38.
3 Э. Хемингуэй. Собрание сочинений в 4-х томах, т. 1, М., 1968, стр. 308.
4 Э. Хемингуэй. Бурные годы. Нью-Йорк, 1968, стр. 138.
5 Там же, стр. 137.
6 Э. Хемингуэй. Собр. соч., т. 1, стр. 180. (Перевод Н. Георгиевской не совсем точен).
7 Э. Хемингуэй. "По ком звонит колокол". Собр. соч. в 4-х томах, т. 3, М., 1968, стр. 251.
8 Там же, стр. 384.
9 Хемингуэй Э. «Прощай, оружие!». Изд-во: художественная лит-pa. М. 1972. стр. 273.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"