Эрнест Хемингуэй
Эрнест Хемингуэй
 
Мой мохито в Бодегите, мой дайкири во Флоредите

Засурский Я.Н. Эрнест Хемингуэй (из книги «История зарубежной литературы после Октябрьской революции» ч.1: 1917-1945)

Л.Г. Андреев - История зарубежной литературы после Октябрьской революции ч. 1: 1917-1945 - М.: МГУ, 1969.

Эрнест Хемингуэй родился в семье врача в пригороде Чикаго Оук-парк. Отец пристрастил его к охоте, подарил десятилетнему сыну охотничье ружье; с тех пор Хемингуэй был и оставался до конца своих дней страстным охотником и рыболовом. По настоянию матери Хемингуэй занимался музыкой и даже научился играть на виолончели. Родители Хемингуэя были люди строгих правил и своих детей — а их было у них шестеро — стремились воспитать в таком же духе.

В 1917 году Эрнест Хемингуэй поступил на работу в газету "Канзас дейли стар", и с тех пор всегда считал себя журналистом. Проработав там семь месяцев, он решил отправиться в Европу на фронт и записался добровольцем в санитарный отряд, направлявшийся в Италию. В ночь на 8 июля 1918 года он был тяжело ранен, но вынес с поля боя раненого человека. В госпитале Хемингуэю пришлось перенести двенадцать операций, из его тела было извлечено больше двухсот осколков. Завершив лечение в госпитале, Хемингуэй служит в пехотных частях действующей итальянской армии до заключения перемирия в ноябре 1918 года.

Вернувшись в Америку, Хемингуэй в 1919 году вновь возвращается к журналистике. В 1921 году в качестве корреспондента газеты "Торонто дейли стар" Хемингуэй отправляется в Париж, где его поглощает литературная работа, интерес к которой выявился уже достаточно очевидным образом.

Журналистская деятельность Хемингуэя была очень многосторонней и разнообразной — он писал о чикагских гангстерах и" о канадских мошенниках, торгующих вышедшими из обращения в СССР советскими денежными знаками, о жизни американцев в Париже и о бое быков в Испании, об оккупации Рура и о генуэзской конференции, о французских правых и об итальянских фашистах. Хемингуэй стал свидетелем и очевидцем кризисных явлений в жизни капиталистического мира и в Америке, и в Европе. Ненависть к тем, кто развязывает войны, родилась у писателя в окопах Италии, теперь же она была укреплена личным его знакомством с этими людьми, у которых он брал интервью, о которых писал, которых он часто видел на различных международных конференциях, где они, разглагольствуя о мире, готовились к новой войне. Хемингуэй стал очевидцем греко-турецкой войну, он видел политико-дипломатический механизм возникновения этой войны и ужасные человеческие трагедии, войной порожденные. Неприятие социальной системы, порождающей войны, подобные первой мировой или греко-турецкой, стало глубинным подтекстом творчества Эрнеста Хемингуэя, его гуманизма.

Многие писатели Америки начинали свой путь с журналистики. Для Хемингуэя журналистика была литературной школой, и об этом он неоднократно напоминал. Журналистское начало всегда было важным и ценным качеством Хемингуэя. Он никогда не писал о том, чего бы он сам не видел, не знал, не понимал. В этом смысле он стремился быть репортером современности. Во всех своих рассказах и романах он всегда подчеркивал свой журналистский стиль — лаконичный, точный, лишенный вычурности и внешней красивости.

Хемингуэй много бывал в Европе — во Франции, в Италии, в Испании, в Германии, в Швейцарии, в других европейских странах, совершал длительные поездки в Африку, долгое время жил на Кубе. Он сравнительно мало жил в США и мало писал о родине. Из его романов только один посвящен Америке — "Иметь и не иметь", да и то он тесно связан с Кубой. Во всех остальных романах действие происходит в Европе: "И восходит солнце" — во Франции и в Испании, "Прощай, оружие!" — в Италии, "По ком звонит колокол" — в Испании, "Через реку и к тем Деревьям" — в Италии. И первую свою книгу он издал не в США, а в Европе. Эта книга "Три рассказа и десять стихотворений" была напечатана тиражом в 300 экземпляров в Дижоне в 1923 году, затем в Париже в 1924 году был издан сборник рассказов-"В наше время", переизданный в несколько дополненном виде в 1925 году в США. Наконец, в 1926 году еще две книги — роман-пародия "Вешние воды" и роман "И восходит солнце", а в 1927 году сборник рассказов "Мужчины без женщин" выпускает в свет нью-йоркское издательство Чарльза Скрибнера, с которым в дальнейшем постоянно сотрудничал Эрнест Хемингуэй.

В ранних рассказах Эрнеста Хемингуэя чувствуется близость творчеству Шервуда Андерсона, с которым он познакомился в 1920 году в Чикаго. Шервуд Андерсон дал Хемингуэю, уезжавшему в Париж, рекомендательное письмо Гертруде Стайн. Знакомство с Гертрудой Стайн ввело Хемингуэя в эстетский кружок. Стайн способствовала знакомству молодого писателя с такими кумирами модернизма, как Джеймс Джойс и Эзра Паунд. Тогда же в Париже Хемингуэй познакомился и с поэтом Т. С. Элиотом.

"Поток сознания", который пытался воплотить в художественную практику Джеймс Джойс, упражнения в композиции слов, которыми занималась Гертруда Стайн, оказали определенное влияние на Хемингуэя Г Они способствовали отдалению писателя в начале его творческого пути от острых проблем современности, но Хемингуэю был ближе Шервуд Андерсон и его пристальное внимание к тягостной судьбе простого человека в США.

В начале своего творческого пути выдающийся американский писатель потратил немало усилий на то, чтобы рассказать о людях, утративших веру в общество, в светлые идеалы, в свои силы, в возможность счастливой и радостной жизни. Таков герой многих его ранних рассказов Ник Адамс образ во многом автобиографический, особенно наглядно передающий трагизм мироощущения Хемингуэя. Хемингуэю и его героям США представляются олицетворением убожества и деградации человечества. Поэтому они бегут из Америки в Африку, Испанию, Италию, Францию. Герои ищут забвения в вине, в женщинах, в охоте и на рыбной ловле, в зрелищах, которые щекочут их чувства. Им чужды высокие слова — они их отпугивают, они в них не верят, да и сам Хемингуэй сначала своей журналистской деятельности крайне иронически относился к высокопарным постулатам пропагандистов американизма. "Страна свободных и родина смелых — такой скромной фразой, — писал Эрнест Хемингуэй 6 марта 1920 года, — пользуются некоторые граждане республики... для обозначения той страны, где они живут. Может быть, они храбры, но там нет ничего свободного". Многозначность в английском языке слова "free" (свободный) позволяет писателю создать полный иронии очерк об американской школе парикмахеров, однако слова "там нет ничего свободного" были сказаны всерьез, и в них было выражено кредо молодого писателя.

Хемингуэй мастерски описывал малейшие изменения настроений, желаний и ощущений своих героев, но он избегал говорить о больших человеческих чувствах, и не потому, что не верил в них, а потому, что не видел их у своих современников, потому, что искал их и не находил, а если и находил, то не у соотечественников.

В тех новеллах, которые вошли в сборник "В наше время", и в тех, которые он печатал тогда же в различных журналах, выявляется самостоятельный писательский почерк, своеобразная творческая индивидуальность Хемингуэя. И если в первых рассказах, таких, как "У нас в Мичигане", сказывается влияние стиля Шервуда Андерсона, про которого Хемингуэй в 1925 году говорил, что его сборник "Уайнсберг, Огайо" был его первым образцом, то в последующих рассказах становится все труднее найти черты, сближающие Андерсона и Хемингуэя, а вышедший в свет в 1926 году роман "Вешние воды" был откровенной пародией на стиль Андерсона. Хемингуэй высмеял претенциозность стиля мало удачного романа Андерсона "Темный смех" (1925)., Дело, однако, было не только и не столько в Шервуде Андерсоне, сколько в стремлении Хемингуэя провозгласить свою декларацию независимости, независимости от своих литературных учителей. И в романе "Вешние воды" он высмеял не только Андерсона, но и Стайн, и в какой-то степени, но гораздо доброжелательнее, Джойса и Дос Пассоса. Этим романом Хемингуэй порвал с эстетским кружком Гертруды Стайн, эксперементаторство которого оказалось чуждым его творческим устремлениям. Отрицание опыта учителей не было огульным — лучшее из их практики Хемингуэй усвоил и переосмыслил, никак не копируя слепо их стиль, метод или манеру, создав собственный стиль, который и оригинальностью, и свежестью, и художественной силой превосходил и Шервуда Андерсона, и тем более Гертруду Стайн. В своей "Автобиографии Алисы Б. Токлас" Стайн с раздражением написала о Хемингуэе: "Он выглядит современным (modern) и он же пахнет музеями", Гертруда Стайн тем самым признала, что ее попытка заставить Хемингуэя пренебречь традициями реалистической литературы, которую она готова была списать в музей, оказалась тщетной.

Центральным произведением раннего Хемингуэя был роман "И восходит солнце" (1926). Герой романа — американский журналист Джейк Барнс после тяжелого ранения, полученного им во время первой мировой войны, живет во Франции. Он искалечен физически и морально. Он пьет, но не находит спасения в алкоголе. Он любит Брет Эшли, но последствия тяжелого ранения лишают его счастья любви. Слова Гертруды Стайн: "Все вы — потерянное поколение", вынесенные в эпиграф книги относятся к Брет и ее друзьям, утратившим свое место в жизни, пытающимся заполнить душевную пустоту флиртом, вином, зрелищами. Герой же ищет успокоение на лоне природы. Ему представляются настоящими людьми испанские крестьяне и мужественные матадоры, ведущие смертельные схватки с разъяренными быками. Бой быков для них не развлечение, а труд, искусство, борьба. Именно в них видит Хемингуэй воплощение извечности жизни, которое подчеркнуто и заглавием книги, и вторым эпиграфом, заимствованным из Ветхого завета. Идея книги, по словам Хемингуэя, была в том, что "земля существует вечно". Писатель хотел сказать, что его герой Джейк Барнс, изувеченный на войне и неспособный теперь участвовать в этом вечном круговороте природы, изверившийся в людях, пытается найти силу и здоровье в общении с природой и с близкими к ней людьми. В этом видит автор превосходство Джейка Барнса над Брет Эшли и ее друзьями и поклонниками, бездумно прожигающими жизнь. Однако эта идея Хемингуэя не была воспринята большинством его читателей, в центре внимания которых оказалась Брет и ее окружение. Произошло это потому, что Джейк Барнс не находит подлинного, настоящего в жизни, не может противостоять Брет. Роман оказывается пессимистическим. Его название — "И восходит солнце" — приобретает иной смысл, подчеркивая скорее суетность человеческого существования, чем вечность жизни.

Очень важно заметить, что и у этого романа есть свой глубинный подтекст — жизнь Джейка, да и не только его, а почти всех героев романа изуродовала война, если не физически, то морально.

И ранние рассказы, и роман "И восходит солнце" как бы намеренно вырывают человека из общества. Писатель всячески подчеркивает свое нежелание указывать читателям на причины явлений. Он воинствующе фактографичен в своей манере письма. Объективизм Хемингуэя отомстил ему в романе "И восходит солнце": несмотря на все уверения автора о его нежелании воспевать "потерянное поколение", эта книга была воспринята и воспринимается сейчас как пример литературы "потерянного поколения". В раннем творческом методе Хемингуэя налицо противоречие между фактографичностью и стремлением найти истинное, человеческое, настоящее, которое ведет его к безуспешным поискам этого истинного, человеческого, настоящего в бое быков, в охоте, в рыбной ловле, в вине.

В романе "Прощай, оружие!" Хемингуэй (1929) вновь возвращается к проблеме потерянного поколения: На этот раз речь идет о том, как война обесчеловечила человека, как сформировались люди "потерянного поколения". Судьба человека и общество — эта проблема, которую старательно избегал писатель в других своих произведениях, поневоле встает перед ним.

Герой романа американец Генри служит лейтенантом в санитарных частях итальянской армии. "Вы патриот", — обращаясь к Генри, говорит итальянский священник. Но вот Генри оказывается на поле боя, и фронтовые события представляют ему войну в новом свете. Розовый флер разговоров о войне за демократию прикрывает братоубийственную бойню, цели которой не имели ничего общего с идеалами справедливости. Ранение, пребывание в госпитале, снова фронт, паническое отступление итальянской армии — таковы этапы военной карьеры Генри, которая закончилась тем, что его без суда и следствия ведут на расстрел как дезертира. Герой романа бросается в реку и ускользает от преследователей. "Я решил забыть про войну, — говорит Генри. — Я заключил сепаратный мир". Но ради чего заключает лейтенант Генри сепаратный мир? Что остается у него в душе после отказа от участия в несправедливой войне? Он не хочет даже думать о том, почему он все это сделал. "Я создан не для того, чтобы думать", — утверждает он. Он — человек "потерянного поколения". Утрата веры во все, что казалось для него святым в обществе, была закономерным результатом его столкновения с империалистической войной.

Лейтенант Генри бежит от войны не из-за трусости, перед нами мужественный и храбрый человек. И в этом тоже проявляется его мужество и вместе с тем ограниченность, потому что никаких других путей борьбы с несправедливостью кроме отказа участвовать в несправедливом деле, Генри не видит. Генри не одинок в своем протесте. Шагая в колонне отступающих солдат, он слышит крики: Долой офицеров!",

"Да здравствует мир!", "По домам!". Воевать не хотят и его знакомые — итальянские шоферы. Один из них — Бонелло — тоже прощается с оружием, но не по воле разъяренных полевых жандармов, а подчиняясь своим социалистическим убеждениям. Шоферы-социалисты спорят с Генри об отношении к войне. Итальянские социалисты в романе "Прощай, оружие!" — эпизодические образы. Но они сами по себе свидетельствуют о расширении социального кругозора художника. Кроме того, образы социалистов несут большую идейную нагрузку в романе. Ведь именно их устами дается оценка войны, наиболее близкая к авторской. Они открывают глаза лейтенанту Генри, а заодно и читателю романа на истинное отношение итальянского народа к империалистической войне. Они не только ненавидят войну, но понимают; что война ведется в интересах правящих классов, наживающихся на войне. Наконец, образы социалистов существенно способствуют раскрытию образа лейтенанта Генри — его становления как человека "потерянного поколения".

Шоферам не удалось обратить Генри в свою веру, сделать его социалистом. Неслучайно ему не понравился "Огонь" Анри Барбюса. Он хочет уйти от общества. И поэтому его протест против войны очень личный и подчеркнуто несоциальный. Слова Кэтрин "Ведь мы с тобой, только вдвоем против всех остальных в мире" передают суть этого протеста.

Часто подчеркивают автобиографические моменты в романе "Прощай, оружие!". Было бы, однако, грубой ошибкой отождествлять образ Генри и авторское отношение к событиям. Хемингуэй нарочито огрубляет Генри. Сам Генри говорит о себе как о человеке, который создан, чтобы "есть и пить и спать с Кэтрин". Хемингуэй хотел выразить свой протест против высоких слов, которые служили для обмана людей в годы войны и в которых разочаровался Генри. Это, однако, приводит к определенной нарочитости, к намеренной примитивизации Генри. Вместе с тем эта формула, которой руководствовались и герои романа "И восходит солнце", выражает отношение "потерянного поколения" к жизни, его опустошенность.

Смерть ребенка и Кэтрин после родов подчеркивает полное крушение надежд Генри на счастье, на настоящую жизнь. Он все потерял, он герой, "потерянного поколения". Но не только в этом смысл печального финала романа. Смерть Кэтрин означает и крушение того жизненного идеала, к которому стремился Генри после того, как он распрощался с оружием. Его попытка бежать от общества в мир личного счастья не удалась. Генри снова на распутье. И автор не знал, куда пойдет его герой. Неслучайно он многократно переделывал заключительные строки романа.

Нарочитая фактографичность романа "И восходит солнце" заставила многих людей, знавших Хемингуэя в годы его жизни в Париже, вспоминать эпизоды своей жизни, описанные затем Хемингуэем в этом романе, думать и рассуждать о том, насколько точно передал Хемингуэй тот или иной разговор в парижском кафе или на улице. Эта фактографичность позволила ему довольно точно описать недуги "потерянного поколения", а мастерство подтекста, так ярко проявившееся в ранних его рассказах позволило ему не только исключительно тонко передать душевные волнения своих героев, но и выявить физиологические причины, лишившие Джейка Барнса счастья любви любимой им женщины. Социальных причин, которые лишили Джейка Барнса места в жизни, в романе "И восходит солнце" Хемингуэй вскрыть не сумел. Эти социальные причины, породившие "потерянное поколение", выявлены в романе "Прощай, оружие!" и в этом проявилось существенное изменение в творческом методе писателя, который, вобрав в себя фактографичность и мастерство подтекста, подчинил их большим социальным обобщениям, тем самым качественно обогатился, стал методом реалистическими. Теперь Хемингуэй стремится к точности не только в деталях, но и в видении жизни, стремится увидеть более широкие ее горизонты и перспективы.

В поисках объяснений близкой его сердцу судьбы Генри и подобных ему героев писатель невольно обращается к фактам социально значимым. И мотив антивоенный, ярко выраженный в самом заглавии романа наиболее ощутимо выявляется в беседах Генри с простыми итальянцами, со священником, рассуждающим о мудрости крестьян, с солдатами, да и призыв бросить оружие содержится только в речах солдат-социалистов. Писатель обнаруживает мастерство реалистической символики.

Так нарочито грубоватое описание бегства Генри от жандармов, его омовения в реке становится символом внутреннего обновления героя. Соединение символики с поразительной достоверностью деталей демонстрирует глубину реалистического обобщения. Роман "Прощай, оружие!" обнаруживает обращение Хемингуэя к коренным вопросам жизни общества, но они еще не были решены для писателя и в плане социальном, и в эстетическом.

Закончив роман "Прощай, оружие!", писатель, однако, оказался на сложном творческом и идейном перекрестке, и в последующих своих произведениях он уделял немало внимания выработке своего эстетического и социального кредо. Именно этим интересны для нас его многочисленные книги и рассказы начала 30-х годов "Смерть после полудня" — (1932), "Зеленые холмы Африки" (1935) и другие. Рассказав о бегстве лейтенанта Генри из Италии в нейтральную Швейцарию, Хемингуэй в последующих книгах упорно отказывается писать об Америке. Из Швейцарии взгляд писателя перемещается на Испанию, где его увлекают 4 картины боя быков, затем следуют зеленые холмы Африки, львы, носороги, бегемоты. Единоборство человека со смертью в книге "Смерть после полудня", человек и природа, не тронутая цивилизацией в "Зеленых холмах Африки", — в каждом случае за внешне очень удаленными от злобы дня темами скрывается неодобрение буржуазного образа жизни, желание найти противоядие ее опустошенности.

"Хороший писатель, — утверждает он в книге "Смерть после полудня", — должен по возможности знать все". Писатель подчеркивал познавательное значение литературы. "Каждая правдиво написанная книга — это вклад в общий фонд знаний, представленный в распоряжение идущему на смену писателю, но и этот писатель должен внести определенную долю опыта, чтобы понять и освоить все то, что принадлежит ему по праву наследования, — и идти дальше".

Хемингуэй пытался обосновать лаконизм своего стиля и связать его с умением видеть и понимать жизненные явления. "Если писатель хорошо знает то, о чем пишет, он может опустить многое из того, что знает, и если он пишет правдиво, читатель почувствует все опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом. Величавость движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над поверхностью воды. Писатель, который многое опускает по незнанию, просто оставляет пустые места. Писатель, который стать несерьезно относится к своей работе, что изо всех сил старается показать читателю, как он образован, культурен и изыскан, — всего-навсего попугай". Хемингуэй рассматривает литературу как тяжелый и сложный труд. Особенно характерно для него стремление подчеркнуть, что писатель должен писать о том, что он сам видел, пережил, знает. Он не принимает литературу вымысла (fiction), он стоит скорее за литературу факта и поэтому часто подчеркивает, что он журналист по натуре своего творчества. Поэтому он так решительно осуждает и понятие литературного персонажа. "Когда писатель пишет роман, он должен создавать живых людей, а не литературные персонажи. Персонаж — это карикатура". Разъясняя эту мысль, он продолжает: "Если автор романа вкладывает в уста своих искусственно вылепленных персонажей собственные умствования... то это не литература".

Справедливо осуждая литературщину, Хемингуэй вместе с тем недооценивал возможность обобщений. Ведь и карикатура имеет право на существование, а иногда просто необходима для обобщения и раскрытия тех или иных существенных сторон действительности. Для Хемингуэя проникнуть в самую суть явлений — это понять последовательность фактов и действия, вызывающих те или иные чувства, что значительно сужает возможность действительного проникновения, в сущность явлений, их художественного обобщения. Неслучайно с явной неприязнью Хемингуэй относится к эпосу: "Все плохие писатели, — утверждает он, — обожают эпос". Так выявляются не только импрессионистические особенности творческой манеры Хемингуэя, стремящегося передать читателю настроения, чувства, переживания героев, не навязывая своих взглядов на жизнь, но и определенное стремление канонизировать свою творческую манеру.

В начале 30-х годов, уклоняясь от решения больших социальных проблем, Хемингуэй и в своих произведениях и, прежде всего, в своих теоретических выкладках предельно сужает охват жизненных явлений. С этим же связано и пристальное внимание Хемингуэя к проблеме смерти, которая занимает существенное место в его эстетическом осмыслении действительности. Объясняя причины своей поездки в Испанию, он пишет в "Смерти после полудня": "единственное место, где можно было видеть жизнь и смерть, то есть насильственную смерть, была арена боя быков". Обращение к проблеме смерти отражает также и пессимизм Хемингуэя.

В "Зеленых холмах Африки" разговор о литературе продолжается. Здесь писатель еще более резко подчеркивает свое отвращение к буржуазной цивилизации. "В Африке хорошая охота и рыбная ловля. Охотиться, удить рыбу, читать книги, писать, описывать все, что видишь, — вот это для меня самое дорогое.

...Машина не в состоянии ни воспроизводить себе подобных, ни удобрять землю, а на корм ее идет то, что человек не может выращивать. Стране надлежит оставаться такой, какой она впервые предстает перед нами". Культ примитива, природы, этот своеобразный руссоизм ведет Хемингуэя к неприязненному отношению к экономике. В ней есть что-то от лукавого для охотника и почитателя боя быков. Это, однако, не мешает ему понять, что гибель многих писательских талантов в США — результат экономического давления. "Мы губим их (писателей. — Я. 3.) и для этого имеется много способов. Во-первых, губим экономически".

И "Смерть после полудня" и "Зеленые холмы Африки" были для Хемингуэя попытками осмыслить место в жизни и в литературе, но ни в бое быков, ни в свободной от машин и цивилизации Африке, ни в созерцании смерти он его не находит. Хемингуэй не может решить в бегстве от общества проблему места человека в обществе, и в середине 30-х годов он вновь обращает свой взор к коренным проблемам жизни общества, затронутым, но не решенным в его реалистическом романе "Прощай, оружие!".. Он вновь вынужден обратиться и к эпосу, к которому совсем недавно в книге "Смерть после полудня" высказал свое крайне скептическое отношение.

Для возвращения Эрнеста Хемингуэя к литературе реалистической показателен один из лучших его рассказов "Снега Килиманджаро" (1936). Герой рассказа — умирающий писатель Гарри, перебирая в памяти пережитое и написанное, приходит к выводу, что он не написал то, что хотел. "Ты поверил себе, что ты хочешь писать об этих людях, об этих самых богатых, что ты совсем не из них, а лишь шпион в их стране...". Гарри не находит пути от комфорта и богатства к настоящей литературе. Его внутренний спор разрешает смерть.

Во второй половине 30-х годов в творчестве Хемингуэя — заметный подъем. Он связан с участием писателя в антифашистской борьбе испанского народа. Таковы роман "Иметь и не иметь" (1937), пьеса "Пятая колонна" (1938), сценарий "Испанская земля" (1938), роман "По ком звонит колокол" (1940).

Действие романа "Иметь и не иметь" происходит на Кубе и во Флориде. Герой романа — американский моряк Гарри Морган — мужественный и сильный человек, он из тех, кто "не имеет". "Теперь сколько ни рискуй, много не заработаешь, Эл, — говорит он. — Взять хотя бы меня. Я, бывало, весь сезон возил любителей на рыбную ловлю и получал по тридцать пять долларов в день. И вот в меня стреляют, и я остаюсь без руки и без лодки из-за паршивого груза спиртного, который весь не стоит моей лодки. Но одно могу тебе сказать: я не допущу, чтоб у моих детей подводило животы от голода, и я не стану рыть канавы для правительства за гроши, которых не хватит, чтобы их прокормить. Да я и не могу теперь рыть землю. Я не знаю, кто выдумывает законы, но я знаю, что нет такого закона, чтоб человек голодал..." Герой Хемингуэя говорит об экономике, от увлечения которой писатель ранее предостерегал. Больше того, его герой бунтует против таких законов, по которым человек обречен на голод. И не случайно Эл, знакомый Гарри, называет, его "красным". Он видит в Гарри бунтаря против существующих порядков. Но Гарри вынужден жить и умереть по волчьим законам.

Существенное значение имеет намеченная в последней, третьей части романа проблема писателя и современности. Хемингуэй, быстрыми мазками рисует образ писателя-конъюнктурщика Ричарда Гордона. Его жена, которую он лишил счастья материнства и истинной любви, высказывает не только свое, но и Хемингуэя к нему отношение: "Если бы еще ты был хорошим писателем, я, может быть, стерпела бы остальное. Но я насмотрелась на то, как ты злишься, завидуешь, меняешь свои политические убеждения в угоду моде, в глаза льстишь, а за глаза сплетничаешь". Ричард Гордон пишет четвертый роман, на этот раз о Гастоновской стачке — на текстильной фабрике. Он пишет о том, чего не знает и не понимает. За это его осуждает коммунист Джек Нельсон, успевший побывать в Мексике, на Кубе, в Южной Америке. Для Хемингуэя роман "Иметь и не иметь" означал поворот к новому видению жизни, он пытался осмыслить по-новому место писателя в жизни, и он осуждал тех, кто примазывается к великому движению против законов, обрекающих людей на голод. Ричард Гордон не приемлем ни для коммунистов из романа "Иметь и не иметь", ни для Хемингуэя.

Образом Ричарда Гордона Хемингуэй прощался и с опустошенными героями своих ранних произведений. Ведь Гордон — это тоже своеобразный вариант человека "потерянного поколения", человека, утратившего веру в жизнь и плывущего по воле волн. Впервые в романе Хемингуэя появляются коммунисты. Они — на периферии романа. Но к ним Хемингуэй относится с уважением: "Чтоб быть коммунистом, нужны дисциплина и воздержание; пьянчуга не может быть коммунистом", — так характеризует коммунистов один из героев романа.

Одна из заключительных глав романа рассказывает о жизни тех, кто "имеет". Это богачи, владельцы фешенебельных яхт. И Хемингуэй не боится прибегнуть к публицистическим отступлениям, чтобы передать суть этих опустошенных богатством людей. Рассказывая о Генри Карпентере — спекулянте и хищнике, он напоминает о том, как Карпентер изувечил жизнь других людей, о самоубийствах и банкротствах, причиной которых была его деятельность.

В последних словах умирающего Гарри: "Человек один не может. Нельзя теперь, чтобы человек один. Все равно человек один не может ни черта" — выражен отказ от одинокого бунтарства, которое было свойственно многим прежним героям Хемингуэя, отказ от того стремления бежать от общества, которое присуще герою романа "Прощай, оружие!" лейтенанту Генри.

Роман "Иметь и не иметь" не похож на прежние книги Хемингуэя. Развивая эпические тенденции романа "Прощай, оружие!", писатель стремится рассказать о судьбе моряка Гарри Моргана на еще более широком социальном фоне. Но этот фон, значительно расширяясь, еще плохо увязывается с основным действием книги, поэтому недостаточно органичен. Хемингуэй осваивает новый для него жизненный материал и, может быть, поэтому в последнюю часть книги врываются и необычные для художественной манеры писателя публицистические отступления.

Роман "Иметь и не иметь" был для Хемингуэя новой попыткой найти пути к большой социальной проблематике. Гарри Морган привлекает Хемингуэя не только тем, что он имел мужество смотреть смерти в глаза, но и тем, что он понял пагубность своего стремления приобщиться к тем, кто "имеет". Гуманизм Хемингуэя, таким образом, углубляется. Его поиски вновь выходят за рамки противопоставления жизни и смерти, человека и природы, в сферу судьбы человека в обществе. Хемингуэй не может еще решить эту проблему, именно этим объясняется и художественная, и некоторая идейная противоречивость романа "Иметь и не иметь". Но не это главное. Главное и самое существенное в том, что Хемингуэй находит новый путь поисков, который выводит его из дебрей африканских лесов на улицы кварталов, где живут те, кому в капиталистическом мире суждено "не иметь", те, кто хочет и может бороться, не только по законам буржуазного общества, но и против этих законов. Этот путь приводит Хемингуэя на улицы городов сражающейся республиканской Испании, где он увидел настоящих людей. Гуманизм Хемингуэя в годы войны в Испании становится боевым и активным.

Пафос борьбы испанского народа отразился в сценарии "Испанская земля", в рассказах и очерках тех лет. Рассказывая о мужественном шофере Иполито в очерке "Мадридские шоферы", Хемингуэй заканчивает его словами, которые показывают перемены в его взглядах на жизнь: "Пусть, кто хочет, ставит на Франко или Муссолини, или на Гитлера. Я делаю ставку на Иполито". В эти годы Хемингуэй делал ставку на испанский народ, и это обогатило его творчество.

Впервые в конце 30-х годов Хемингуэй выступает и как драматург. Его пьеса ""Пятая колонна", по словам автора: "Это всего только пьеса о работе контрразведки в Мадриде. Недостатки ее объясняются тем, что она написана во время войны, а если в ней есть мораль, то она заключается в том, что у людей, которые работают в определенных организациях, остается мало времени для личной жизни". Эта пьеса — свидетельство участия Хемингуэя в испанских событиях и если, по словам автора, то, что "она была написана под обстрелом объясняет ее недостатки, то, с другой стороны, может быть это придало ей жизненность". Впервые в творчестве Хемингуэя его герои отказывают себе в личной жизни потому, что они приносят ее в жертву великому и справедливому делу, ставят интересы общества выше личных.

Роман "По ком звонит колокол" посвящен борьбе испанского народа против франкистов. Именно эта благородная идея одухотворяет Роберта Джордана — главного героя книги, — американского добровольца, участвующего в борьбе против фашистов. Тепло описаны испанские патриоты Эль Сордо, Ансельмо, Пилар, Мария. Хемингуэю удалось передать пафос народной борьбы. Если Гарри Морган увидел, умирая, бесплодность одинокого бунтарства, то Роберт Джордан нашел путь к народу, вставшему на защиту своей свободы. Образ Джордана, отдающего жизнь за справедливое дело, — подлинное художественное открытие Хемингуэя, его высшее достижение, уникальное в литературе США воплощение подлинного героя XX века.

Роберт Джордан — один из — наиболее интеллектуальных героев Хемингуэя, — преподаватель испанского языка из города Миссула в штате Монтана, приехал в Испанию летом 1936 года. Те качества, которые писатель особенно любил в своих героях — мужество, презрение к смерти, умение обращаться с оружием и ценить мир, — Джордан приобретает в Испании. "Ты узнал иссушающий рот, изгоняющий страх, очистительный экстаз боя, и ты воевал то лето и ту осень за всех бедных в мире, против всякой тирании, за все, во что ты верил, и за новый мир, для которого ты был воспитан", — в этих размышлениях Джордана и выявляется новое для героя Хемингуэя качество, отличающее его от лейтенанта Генри, заключившего сепаратный мир и пытающегося обрести себя в микромире личного счастья, и от моряка Гарри Моргана, познающего в предсмертный час бесплодность бунта одиночки.

Джордан гибнет, но в его смерти нет обреченности. "Я боролся, за то, во что верил, теперь уже год. Если мы победим здесь, мы победим везде. Мир — прекрасное место", и за него стоит воевать, и мне очень неприятно уходить из него. И тебе повезло, сказал он себе, что у тебя такая хорошая жизнь". Погибая, Джордан думает о жизни. Его мысли устремлены к будущему. "Если мы победим здесь, мы победим везде" — это придает истории Роберта Джордана характер оптимистической трагедии.

Новые черты героя Хемингуэя в романе "По ком звонит колокол" особенно осязаемо проявились в отношении Джордана к проблеме времени — три дня и три ночи, которые он провел с партизанами последние в его жизни, для него равны вечности.

В ночь накануне взрыва моста Джордан буквально ощущает движение времени: "Оно шло медленно, почти незаметно, ибо это были маленькие часы и он не мог различить вторую стрелку. Но, наблюдая за минутной стрелкой, он обнаружил, что может почти что проверять ее ход своей сосредоточенностью". Ход времени не только не пугает Джордана, как он пугал и страшил Квентина — героя романа Фолкнера "Шум и ярость", сломавшего стрелки своих часов, наоборот, кажется, что он может управлять ходом времени. Если для Квентина настоящее было обращено в прошлое, то для Джордана настоящее неразрывно связано с будущим, и в этом проявляются те новые черты этого героя Хемингуэя, которые сближают и роднят его с героями литературы социалистического реализма.

Роман "По ком звонит колокол" — крупнейшее эпическое произведение Хемингуэя и, может быть, поэтому в нем столь очевидно выявляются сильные слабые стороны его творчества.

Действие романа располагается на небольшом временном отрезке — это трое суток, которые потратил на выполнение боевого задания командования республиканских войск в тылу франкистов американский доброволец Роберт Джордан. Описание этой небольшой военной операции за линией фронта приобретает в романе эпический размах — напряженность и масштабность сюжета романа передают слова внутреннего монолога Джордана: "Этот мост, может быть, тот пункт, от которого зависит будущее человеческого рода, как оно может зависеть от всего, что происходит на этой войне". Поэтому такую значимость приобретает каждое событие в жизни Джордана и испанских партизан, с которыми он готовит уничтожение моста через горную речку.

Хемингуэй вписывает этот эпизод в канву событий гражданской войны в Испании — вкрапленные в книгу рассказы Пилар, Марии, Хоакина и других партизан, внутренние монологи Джордана, перебирающего в своей памяти и свое детство, и картины прежних боев в Испании, и недолгие часы отдыха в Мадриде в перерыве между боевыми заданиями, создают фон действиям небольшой группы смельчаков. В канву романа вплетены портреты реальных исторических личностей — умный и храбрый командир дивизии, испанский коммунист Хуан Модесто, Энрике Листер, "который знает, как выковать из дивизии боевое соединение", генерал Миаха, "тупой, как сова", и многие другие.

Любовь Роберта Джордана к испанской девушке-партизанке Марии окрашивает эпическое повествование Хемингуэя в драматические и трагедийные тона. Сцены любви Роберта и Марии откровенны и целомудренны. Мария многими чертами напоминает Кэтрин из романа "Прощай, оружие!", но ее отличает от прежних героинь Хемингуэя активность в отношении к жизни, она хочет чистить оружие Джордану, хочет быть вместе с ним во время взрыва моста, она — равноправная участница боевых операций, партизанка. Отец Марии, мэр города, республиканец, и ее мать были расстреляны фашистами на глазах Марии, над самой Марией фашисты надругались. Постоянно напоминают о фашистских зверствах ее короткие волосы — фашисты остригли ее наголо.

Любовь к Марии обнаруживает глубину чувств Роберта Джордана и обнажает цельность его характера: любовь к Марий — это и ненависть к фашистам. Антифашистское звучание романа получает эмоциональную окраску и вместе с ней особую экспрессивность. Писатель-гуманист видит в фашистах воплощение всего, что враждебно гуманизму, человечности. "Какие они варвары!" — этими словами выражают свою ненависть к фашистам герои романа. Варвары — в этом слове наиболее полно передано отношение и писателя к франкистам.

В романе Хемингуэя "По ком звонит колокол" появляется новое для него понятие коллектива, братства по оружию и по общей борьбе за высокие идеалы. "Они воевали там с истинным товариществом революции", — пишет Хемингуэй о своих героях. Он осуждает за индивидуализм Пабло, который едва не стал дезертиром. В конце концов Пабло вернулся в лагерь — он почувствовал себя "слишком одиноким". Одиночество оказывается для него самым страшным наказанием.

Писатель отказывается от предпринятых им в романе "Иметь и не иметь" попыток дать широкую панораму жизни общества — он вновь сосредоточивает свое внимание, как и в ранних романах "И восходит солнце" и "Прощай, оружие!" на образе главного героя и его глазами Хемингуэй пытается воссоздать" общую картину событий в Испании, лишь изредка прибегая к авторским отступлениям. Подобная композиция романа, способствуя его большей органичности и художественной цельности вступает в противоречие с его эпическим планом: Джордан не может дать полноценной общей картины борьбы испанских республиканцев.

Один из героев романа — советский журналист Карков назвал Джордана "молодым американцем слабого политического развития, но прекрасно находящим общий язык с испанцами и имеющим отличный партизанский послужной список". Сам Джордан в разговоре с Карковым сказал: "Мое мышление не действует, пока мы не одержим победу в войне". Подобное высказывание очень показательно для Джордана, отдающего все силы войне против фашизма, и помогает понять ограниченность его кругозора.

При всей близости образа Джордана к Хемингуэю между ними никак нельзя ставить знак равенства — восприятие испанских событий Джорданом служит прежде всего, выявлению особенностей его характера. Авторские же позиции в большинстве случаев прямо не высказаны, они растворяются в антифашистском подтексте романа, как уходит в подтекст и философия истории, но едва ли справедливо было бы ее заменять взглядами "молодого американца слабого политического развития". Хемингуэй здесь в чем-то возвращается к приемам своего раннего творчества и, пожалуй, злоупотребляет подтекстом, что отрицательно сказалось на романе, который по своему характеру имел большое общественно-политическое и философское звучание, — частности подчас затемняют главное, существенное, и это объективно мешает выя выявлению точки зрения автора.

Хемингуэй не пытается раскрыть суть идеалов, за которые борются испанские республиканцы, они остаются в подтексте романа и по существу не выявляются. В результате противопоставление республиканцев и франкистов подчас оказывается внешним и недостаточно глубоким. Он проводит параллель между испанскими событиями и войной Севера и Юга и пытается уподобить испанских республиканцев американским поборникам аграрной демократии. Идеал аграрной демократии отстаивает и Роберт Джордан. Хемингуэй исключает из поля своего зрения рабочую среду. Особенно ощутимо эта ограниченность писателя проявилась в обрисовке испанских коммунистов и руководителей Интернациональных бригад. Хемингуэю, который всегда был противником примитивной дидактичности, удается избежать прямолинейных рассуждений и повторения общеизвестных политических истин и фактов, которое было свойственно худшим образцам литературы 30-х годов, но его роману об испанской народной революции недостает эпической глубины, которая отличает роман "Гроздья гнева" Стейнбека. Предоставив слово своим героям, Хемингуэй спрятал в подтексте свое собственное понимание развития событии в Испании, судеб испанского народа. Возможно, что Хемингуэй не был готов его сформулировать и воплотить в художественную ткань романа — сказывалось смятение в его взглядах на жизнь и судьбы человечества, которое, очевидно, было связано с поражением испанской республики и свидетельствовало о приближении кризиса, который вскоре и стал очевидным в его творчестве. Неслучайно последующие двадцать лет его жизни были менее продуктивными. Нельзя забывать также и о том, что творческой индивидуальности Хемингуэя не была свойственна эпическая широта и философичность, а социальные категории он всегда предпочитал переводить в план категории этических.

При том, однако, что роман о подвиге Джордана и испанских партизан далеко не всеобъемлющ и не лишен противоречий, "По ком звонит колокол" блестяще выразил пафос борьбы испанского народа против франкистов, антифашистский пафос американского народа. Хемингуэй не отступил от своих антифашистских идеалов и в последующие годы. В 1942 году он выпускает антологию "Люди на войне", в которую включает лучшие произведения батальной литературы. В предисловии к этой книге он выражает свою ненависть к фашизму. Он осуждает и политику мюнхенцев, способствовавшую развертыванию второй мировой войны — "война была вызвана шаг за шагом предательством демократий" (Хемингуэй имеет в виду США, Англию, Францию. — Я. 3.), — и писателя глубоко беспокоит отношение западных союзников к Советскому Союзу, он называет величайшей опасностью возможное разочарование народов Советского Союза в своих союзниках. Хемингуэй, таким образом, ни в коей мере не поддался антисоветской пропаганде, раздувавшейся на Западе в 1939 — 1941 годах.

Показательны и интересны суждения Хемингуэя в книге "Люди на войне" о литературном труде. Он вновь обращается к проблеме факта в литературе, но решает ее иначе, чем в книгах "Смерть после полудня" и "Зеленые холмы Африки". "Дело писателя, — пишет он, — писать правду. Его критерий верности правде должен быть таким высоким, что его вымысел на основе собственного опыта должен дать более правдивую картину, чем любая фактография. Ибо в фактах можно плохо разобраться, а когда хороший писатель создает что-то, у него есть и время, и широта кругозора для того, чтобы создать нечто абсолютно правдивое". Понимание художественной правды у Хемингуэя здесь несомненно, углубляется, он осуждает фактографию и по существу пересматривает по крайней мере некоторые из своих прежних суждений, подчеркивая важность и значимость художественного обобщения. В годы второй мировой войны писатель активно участвует в боях против фашистов. Живя на Кубе, он неоднократно на своей яхте выходит в море вместе с судами американского военно-морского флота на перехват немецких подводных лодок, а затем в качестве военного корреспондента высаживается вместе с американцами в Нормандии, воюет с фашистскими войсками во Франции и в Германии, одним из первых вместе с французскими франтирерами и партизанами входит в Париж, сражается за его освобождение от немецких оккупантов.

В послевоенные годы Хемингуэй в отличие от многих писателей США не поддался давлению антикоммунизма и реакции. Живет он преимущественно на Кубе. В 1950 году он публикует повесть "Через реку и к тем деревьям", рассказывающую об одном эпизоде из жизни американского полковника. И в этой повести, которая не относится к достижениям писателя, он не скрывает своих антифашистских чувств, хотя они и не определяют основной пафос повести, где главное место занимает проблема старости и смерти.

Одним из крупнейших произведений послевоенной литературы США стала повесть Хемингуэя "Старик и море" (1952). В американской литературе 50-х годов эта книга выделяется как произведение гуманистическое, проникнутое верой в человека, в его силы, и противостоящее литературе пессимизма и неверия, захватившей-авансцену культурной жизни США последних двух десятилетий. Рассказывая о работе над повестью "Старик и море", Хемингуэй обронил фразу, точно передающую и отношение писателя к повести и своему творчеству, и его место в литературе США XX века: "На счастье у меня были хороший человек и хороший мальчик, а в последнее время писатели забывают, что еще есть такие вещи". Хемингуэй был поэтом хороших людей, и в этом отличительное свойство его писательского кредо и призвания.

Хемингуэй был свидетелем кубинской революции, к которой он относился с большим сочувствием.

В последние годы жизни он много болел — сказывались фронтовые ранения и последствия воздушных катастроф, в которые он попал.

2 июля 1961 года Хемингуэй покончил жизнь самоубийством.

В 1964 году вышла в свет автобиографическая повесть "Праздник, который всегда с тобой". Но многое из написанного Хемингуэем еще не опубликовано, не издана его переписка, поэтому трудно судить о многих сторонах его идейной и творческой эволюции, особенно после выхода в свет романа "По ком звонит колокол".

Я.Н. Засурский



 

При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"