Эссеистика и критика “Смерть после полудня”

Это все с той же “золотой полки” в доме моего приятеля. Так что Хемингуэя я узнал раньше, чем основная масса советской читающей публики, которой его вернули двухтомником 1960 года. Несколько раньше в “Иностранной литературе” опубликовали “Старик и море”. Был полный восторг и детский визг на лужайке. Я посматривал на новых поклонников “Хэма” с некоторым высокомерием, мне он был не внове.

“Смерть после полудня” — первое издание Хемингуэя в России (1934). Это был сборник рассказов: “В наше время” почти все (не было “Революционера”) и из других книг самое представительное. Не было “Снегов Килиманджаро” и “Недолгого счастья Фрэнсиса Макомбера”, но это тогда еще и не было написано. Был “Дайте рецепт, доктор”, этим сборник и заканчивался. (Мне до сих пор непонятно, откуда взялось это название: в оригинале рассказ называется “Монашка, игрок и радио”.) Название сборник получил по книге о бое быков, из которой был помещен известный отрывок с разговорами Автора и Старой леди и с текстом “Естественная история мертвых”. Романов, изданных до войны, “Фиесту” и “Прощай, оружие!”, я тогда не читал, но и того сборника было достаточно, чтобы понять, какой писатель Хемингуэй. Однако имя его я и до этого знал: все из той же Малой советской энциклопедии, из статьи “Американская литература”, написанной, само собой разумеется, Иваном Кашкиным. Он характеризовался как автор “изысканных примитивов”; это определение запомнилось.

Хемингуэй помимо того, что он хороший писатель, обладает несомненным качеством поп-звезды. Сама его внешность располагает. В той книге 1934-го был портрет автора — круглолицего человека с английскими усами, при воротничке и галстуке, ничего спортивно-охотничьего в одежде, как потом, хотя видно было, что мужчина крепкий. Обаятельное лицо Хемингуэя уже тогда неразрывно слилось с характером его рассказов, усиливая их суггестивное действие.

В Хемингуэе завораживала его загадочная бессюжетность. В рассказах ничего не происходило, но ощущалась какая-то “несказанная” глубина. Потом я узнал, что это называется подтекст и это вроде как главное у Хемингуэя. Сюжета, “события” не было, но люди были, и вся их обстановка внешняя виделась и внутренняя ощущалась. Он как бы не писал, а рисовал. “Кошка под дождем” — что там происходит? В дождливый день американская пара сидит в гостиничном номере, и женщина раскапризничалась. Ей чего-то хочется, и сама не знает чего. Видит из окна кошку, спрятавшуюся под карнизом, и кошку тоже хочется. И кончается тем, что кошку приносит гостиничная служанка, и кошка тяжело свешивается с ее руки. Все. Конец. Но в том-то и дело, что конца нет, и жизнь продолжается, и по-прежнему неясно, чего надо желать и что будет.

Или “Канарейку в подарок”. Пожилая американка в купе поезда рассказывает супружеской паре американцев, как она увезла дочку из Веве: дочка влюбилась в швейцарского молодого человека из очень хорошей семьи, но замуж надо выходить только за американца, и вот теперь купила канарейку, везет дочке в подарок. А кончается рассказ фразой: “Мы ехали в Париж, чтобы начать дело о разводе”. Но ведь не только это было важным, а весь антураж поездки, то, что виделось за окном вагона: и горевшая ночью ферма, и на вокзальной платформе взвод громадных солдат-сенегальцев, и с ними сержант, невысокого роста, белый, и человек из агентства Кука, ищущий имя американки в пачке машинописных листов, и даже то, как чемоданы подают из вагона носильщику. А главная фраза в описании поездки была: “Пассажиры входили и выходили”. И все это зримо, выпукло, стереоскопично, и не только виделось, но как бы и прощупывалось. Хемингуэй писал не только о происходящем с людьми — большей частью ничего и не происходило, — но и о том, что было вокруг них, и это были не просто люди, но люди в пейзаже, в интерьере и везде, где они были. Он давал ощущение, а не узнавание бытия (Шкловский), камень у него становился каменным.

А кошка, само собой разумеется, кошкой.

Подросток, читающий Хемингуэя, гигантски расширяет литературный кругозор, начинает понимать, что литература живет не только рассказом интересных событий, но у нее есть собственная плоть. Он делается эстетом.

Источник: журнал «Звезда» 2012, №4