Эрнест Хемингуэй
На правах рекламы: • Купить чеки в Красногорске |
По ком звонит колокол. Глава 36Подойдя к расположению республиканских войск, Андрес окликнул часовых. Точнее, он лег на землю там, где склон крутым обрывом шел вниз от тройного пояса колючей проволоки, и крикнул, подняв голову к валу из камней и земли. Сплошной оборонительной линии здесь не было, и в темноте он мог бы пройти мимо этого пункта в глубь территории, занятой республиканскими войсками, прежде чем его бы остановили. Но ему казалось, что проделать все это здесь будет безопаснее и проще. — Salud! — крикнул он. — Salud, milicianos!1 Он услышал щелканье затвора. Потом за валом выстрелили из винтовки. Раздался оглушительный треск, и темноту прорезало сверху вниз желтой полосой. Услышав щелканье затвора, Андрес лег плашмя и уткнулся лицом в землю. — Не стреляйте, товарищи, — крикнул Андрес. — Не стреляйте. Я хочу подняться к вам. — Сколько вас? — послышался чей-то голос из-за вала. — Один. Я. Больше никого. — Кто ты? — Андрес Лопес из Виллаконехоса. Из отряда Пабло. Иду с донесением. — Винтовка и патроны есть? — Да, друг. — Без винтовки и патронов мы сюда никого не пустим, — сказал голос. — И больше трех человек сразу тоже нельзя. — Я один, — крикнул Андрес. — С важным поручением. Пустите меня. Он услышал, как они переговариваются за валом, но слов не разобрал. Потом тот же голос крикнул опять: — Сколько вас? — Один. Я. Больше никого. Ради господа бога. За валом опять стали переговариваться. Потом раздался голос: — Слушай, фашист. — Я не фашист, — крикнул Андрес. — Я guerrillero из отряда Пабло. Я иду с донесением в Генеральный штаб. — Совсем рехнулся, — услышал он сверху. — Швырни в него гранату. — Слушайте, — сказал Андрес. — Я один. Со мной больше никого нет. Вот чтоб мне так и так в святое причастие — говорю вам, я один. Пустите меня. — Говорит, как добрый христианин, — сказал кто-то за валом и засмеялся. Потом послышался голос другого: — Самое лучшее швырнуть в него гранату. — Нет! — крикнул Андрес. — Вы сделаете большую ошибку. Я с важным поручением. Пустите меня. Вот из-за этого он и не любил переходить туда и сюда через линию фронта. Иной раз все складывалось лучше, иной раз хуже. Но совсем хорошо не бывало никогда. — Ты один? — снова спросили его сверху. — Me cago en la leche2, — крикнул Андрес. — Сколько раз мне повторять? Я один. — Ну, если один, так встань во весь рост и держи винтовку над головой. Андрес встал и поднял карабин, держа его обеими руками. — Теперь пробирайся через проволоку. Мы навели на тебя maquina, — сказал тот же голос. Андрес подошел к первому поясу проволочных заграждений. — Я не проберусь без рук, — крикнул он. — Не смей опускать, — приказал ему голос. — Я зацепился за проволоку, — ответил Андрес. — Швырнуть бы в него гранату, проще всего, — сказал другой голос. — Пусть перекинет винтовку за спину, — сказал еще чей-то голос. — Как он пройдет с поднятыми руками? Соображать надо! — Фашисты все на один лад, — сказал другой голос. — Ставят одно условие за другим. — Слушайте, — крикнул Андрес. — Я не фашист, я guerrillero из отряда Пабло. Мы поубивали фашистов больше, чем тиф. — Я что-то не слышал про этого Пабло и про его отряд, — сказал голос, принадлежавший, очевидно, начальнику поста. — И про Петра и Павла и про других святых и апостолов тоже не слыхал. И про их отряды не знаю. Перекинь винтовку за плечо и действуй руками. — Пока мы не открыли по тебе огонь из maquina, — крикнул другой. — Que poco amables sois! — сказал Андрес. — Не очень-то вы любезны! — Он пошел вперед, продираясь через проволоку. — Любезны? — крикнул кто-то. — Мы на войне, друг. — Оно и видно, — сказал Андрес. — Что он говорит? Андрес опять услышал щелканье затвора. — Ничего! — крикнул он. — Я ничего не говорю. Не стреляйте, пока я не проберусь через эту окаянную проволоку. — Не смей так говорить про нашу проволоку! — крикнул кто-то. — Не то гранату швырнем. — Quiero decir, que buena alambrada!3 — крикнул Андрес. — Какая замечательная проволока! Господь в нужнике! Что за проволока! Скоро я до вас доберусь, братья. — Швырните в него гранату, — услышал он все тот же голос. — Говорю вам, это самое разумное. — Братья, — сказал Андрес. Он весь взмок от пота, и он знал, что стороннику решительных действий ничего не стоит швырнуть в него гранату. — Я человек маленький. — Охотно верю, — сказал гранатометчик. — И ты прав, — сказал Андрес. Он осторожно пробирался через третий пояс колючей проволоки и был уже близок к валу. — Я совсем маленький человек. Но мне поручили важное дело. Muy, muy serio4. — Важнее свободы ничего нет, — крикнул гранатометчик. — Ты думаешь, есть что-нибудь и поважнее свободы? — спросил он вызывающим тоном. — Нет, друг, — с облегчением сказал Андрес. Теперь он знал, что имеет дело с самыми оголтелыми, с теми, кто носит красно-черные шарфы. — Viva la Libertad! — Viva la FAI! Viva la CNT!5 — закричали в ответ из-за вала. — Да здравствует анархо-синдикализм и свобода! — Viva nosotros! — крикнул Андрес. — Да здравствуем мы! — Он из наших, — сказал гранатометчик. — А ведь я мог уложить его этой штукой. Он посмотрел на гранату, которую держал в руке, и расчувствовался, когда Андрес перебрался через вал. Обняв его и все еще не выпуская гранаты из рук, так что она легла Андресу на лопатку, гранатометчик расцеловал Андреса в обе щеки. — Я очень доволен, что все обошлось благополучно, брат, — сказал он. — Я очень доволен. — Где твой начальник? — спросил Андрес. — Я здесь начальник, — сказал тот. — Покажи свои документы. Он пошел в блиндаж и при свече просмотрел документы: сложенный пополам кусочек шелка, трехцветный, как флаг Республики, с печатью СВР в центре, salvoconducto — охранное удостоверение, или пропуск, в котором было проставлено имя Андреса, его возраст, место рождения и указано данное ему поручение (все это Роберт Джордан написал на листке, вырванном из записной книжки, и поставил штамп СВР), и, наконец, четыре сложенных листочка донесения Гольцу, обвязанные шнурком и запечатанные воском с оттиском металлической печати СВР, которая была вправлена в деревянную ручку резинового штампа. — Такие я уже видел, — сказал начальник поста и вернул Андресу кусочек шелка. — Они у вас у всех есть. Но без такой бумажки это ничего не значит. — Он взял salvoconducto и снова прочел его с начала до конца. — Откуда ты родом? — Из Виллаконехоса, — сказал Андрес. — Что там у вас растет? — Дыни, — сказал Андрес. — Это всему свету известно. — Кого ты там знаешь? — А что? Ты разве сам оттуда? — Нет. Но я там бывал. Я из Аранхуэса. — Спрашивай о ком хочешь. — Опиши Хосе Ринкона. — Который содержит кабачок? — Вот-вот. — Бритая голова, толстобрюхий, и глаз немного косит. — Ну, раз так, значит, эта бумажка действительна, — сказал тот и протянул ему листок. — А что ты делаешь на их стороне? — Наш отец перебрался в Вильякастин еще до начала движения, — сказал Андрес. — Это на равнине, за горами. Там мы и жили, когда началось движение. А с тех пор я в отряде Пабло. Но я тороплюсь, друг. Надо поскорее доставить это. — А что там у вас делается, на фашистской территории? — спросил начальник поста. Он не торопился. — Сегодня было много tomate, — горделиво сказал Андрес. — Сегодня на дороге пыль стояла столбом. Сегодня перебили весь отряд Глухого. — А кто это Глухой? — недоверчиво спросил офицер. — Вожак одного из самых лучших отрядов в горах. — Не мешало бы вам всем перейти на республиканскую территорию и вступить в армию, — сказал офицер. — Развели партизанщину, а это чепуха. Не мешало бы перейти сюда и подчиниться нашей дисциплине. А если партизанские отряды понадобятся, мы их сами пошлем. Андрес был наделен почти сверхъестественным терпением. Он спокойно продирался через проволоку. И этот допрос его тоже не взволновал. И то, что этот человек не понимает ни их, ни того, что они делают, казалось ему в порядке вещей, и ничего неожиданного в этих дурацких разговорах для него не было. И в том, что все так затягивается, тоже не было ничего неожиданного, но теперь ему пора было идти дальше. — Слушай, compadre, — сказал он. — Очень возможно, что ты прав. Но мне приказано доставить этот пакет командиру Тридцать пятой дивизии, которая на рассвете начнет наступление в этих горах, а сейчас уже ночь, и я должен идти дальше. — Какое наступление? Что ты знаешь о наступлении? — Я ничего не знаю. Но мне надо добраться в Навасерраду и еще дальше. Отправь меня к своему командиру, может быть, он даст мне какой-нибудь транспорт. Пошли кого-нибудь со мной, только поскорее, потому что дело не терпит. — Что-то мне все очень сомнительно, — сказал офицер. — Лучше бы нам подстрелить тебя, когда ты подошел к проволоке. — Ты же видел мои документы, товарищ, и я тебе объяснил, зачем иду, — терпеливо ответил ему Андрес. — Документы можно подделать, — сказал офицер. — И такое поручение любой фашист себе придумает. Я сам провожу тебя к начальнику. — Хорошо, — сказал Андрес. — Пойдем. Только давай поскорее. — Эй, Санчес. Прими командование, — сказал офицер. — Ты не хуже меня знаешь, что надо делать. Я поведу этого так называемого товарища к командиру. Они двинулись вперед неглубоким окопом за вершиной холма, и в темноте Андрес почувствовал зловоние, которое шло из зарослей дрока, загаженных защитниками этой вершины. Ему не нравились эти люди, похожие на беспризорных ребят, грязные, недисциплинированные, испорченные, добрые, ласковые, глупые, невежественные и всегда опасные, потому что в их руках было оружие. Сам Андрес в политике не разбирался, он только стоял за Республику. Ему часто приходилось слышать, как говорят эти люди, и они говорили красиво, и слушать их было приятно, но сами они ему не нравились. Какая же это свобода, когда человек напакостит и не приберет за собой, думал он. Свободнее кошки никого нет, а она и то прибирает. Кошка — самый ярый анархист. Покуда они не научатся этому у кошки, их уважать не будут. Офицер, шагавший впереди него, вдруг остановился. — Карабин все еще при тебе? — сказал он. — Да, — сказал Андрес. — А что? — Дай его сюда, — сказал офицер. — А то еще выстрелишь мне в спину. — Зачем? — спросил его Андрес. — Зачем я буду стрелять тебе в спину? — Кто вас знает, — сказал офицер. — Я никому не доверяю. Давай сюда карабин. Андрес сбросил карабин с плеча и передал ему. — Раз уж тебе хочется тащить его, — сказал он. — Так оно лучше, — сказал офицер. — Спокойнее. Они спускались в темноте по склону холма. Примечания1 Привет, солдаты! (исп.) 2 испанское ругательство 3 Я хочу сказать: какая прекрасная проволока! (исп.) 4 очень, очень важное (исп.) 5 Да здравствует Федерация анархистов Иберии! Да здравствует Национальная конфедерация труда! (исп.)
|
||||
|
|||||
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна. © 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер" |