За рекой, в тени деревьев. Глава 15
«Гритти» и в самом деле был для него домом, если только можно так называть номер в гостинице. Пижама была разложена на кровати.
Возле настольной лампы стояла бутылка вальполичеллы, а на ночном столике – минеральная вода во льду и бокал на серебряном подносе.
Портрет вынули из рамы и поставили на два стула, так чтобы полковник мог видеть его лежа.
На постели, рядом с тремя подушками горкой, лежало парижское издание «Нью-Йорк геральд трибюн». Арнальдо знал, что он кладет себе под голову три подушки, а запасная бутылочка с лекарством – не та, что он всегда носил в кармане, – стояла под рукой, рядом с лампой. Дверцы шкафа с зеркалами внутри были распахнуты, и он мог видеть в них портрет сбоку. Старые шлепанцы стояли возле кровати.
– Порядок! – сказал полковник, обращаясь в самому себе, потому что, кроме портрета, тут никого не было.
Он открыл бутылку, которая уже была откупорена, а потом старательно, любовно и аккуратно заткнута снова, и налил себе в бокал вина – таких дорогих бокалов обычно не подают в отеле, где стекло часто бьют.
– За твое здоровье, дочка, – сказал он. – За твою красоту, чудо ты мое! А ты знаешь, что, кроме всего, ты еще и хорошо пахнешь? Ты замечательно пахнешь и тогда, когда дует сильный ветер, и когда лежишь под одеялом, и когда целуешь меня на прощанье. Ведь это так редко бывает, а ты к тому же совсем не любишь духов.
Она поглядела на него с портрета, но ничего не сказала.
– К черту! – сказал он. – Не желаю я разговаривать с портретом!
«Почему сегодня все вышло так нескладно? – думал он. – Это я виноват. Ну что же, завтра постараюсь вести себя хорошо; начну с самого рассвета».
– Дочка, – сказал он, обращаясь уже к ней самой, а не к ее портрету, – пойми, я ведь тебя очень люблю, и мне правда хочется быть чутким и ласковым. И больше никогда от меня не уходи, пожалуйста.
Но портрет на это не откликнулся.
Полковник вынул из кармана изумруды и поглядел, как они льются из его раненой руки в здоровую, прохладные и в то же время теплые, потому что они вбирают тепло и, как всякие хорошие камни, хранят его.
"Надо положить их в конверт и запереть, – думал он. – Но какая сволочь сохранит их лучше, чем я? Нет, надо поскорее вернуть их тебе, дочка!
Держать их в руке приятно. Да и стоят они не больше четверти миллиона. Столько, сколько я могу заработать за четыреста лет. Надо будет высчитать это поточнее".
Он положил камни в карман пижамы и прикрыл их сверху носовым платком. Потом застегнул карман. «Первая предосторожность, к которой себя приучаешь, – думал он, – это чтобы на всех твоих карманах были клапаны и пуговицы. Я, кажется, приучился к этому даже слишком рано. Приятно, когда эти твердые и теплые камни прикасаются к твоей сухой, жилистой, старой и теплой груди». Он поглядел, как сильно дует ветер, еще раз взглянул на портрет, налил себе второй бокал вальполичеллы и стал читать парижское издание «Нью-Йорк геральд трибюн».
«Надо было принять таблетки, – подумал он. – А ну их к дьяволу, эти таблетки».
Но он все-таки принял лекарство и стал читать газету дальше. Он читал Реда Смита, как всегда, с большим удовольствием.
| Предыдущая страница | Оглавление "За рекой, в тени деревьев" | Следующая страница |
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"