Эрнест Хемингуэй

Мой мохито в Бодегите, мой дайкири во Флоредите

За рекой, в тени деревьев. Глава 23

Полковник вернулся в «Гритти-палас». Он расплатился с гондольерами и вошел в вестибюль; тут ветра не было.

Провести гондолу от рынка вверх по Большому каналу можно было только вдвоем. Оба гондольера потрудились вовсю, и полковник заплатил им как положено и даже несколько больше.

– Мне никто не звонил? – спросил он дежурного портье.

Портье – умный, подвижный блондин с острым лицом – был неизменно вежлив, но без всякой угодливости. Он скромно носил на лацканах синей ливреи эмблему своей должности – скрещенные ключи. Хотя и был портье. «По званию – вроде капитана, – думал полковник. – Офицер, но не из благородных; правда, дело ему приходилось иметь только с высоким начальством».

– Сударыня уже звонила два раза, – сказал портье по-английски.

«Так приятно называть язык, на котором мы все говорим, – подумал полковник. – Ну что ж, давайте звать его английским. Это, пожалуй, все, что у нас от них осталось. Можно сделать им любезность и сохранить старое название. Хотя Стаффорд Криппс, наверно, и язык скоро будет выдавать по карточкам».

– Будьте добры, соедините меня с ней поскорей, – сказал он портье.

Портье принялся набирать номер.

– Вы можете говорить отсюда, полковник, – сказал он. – Я вас уже соединил.

– Быстро!

– Пройдите в кабину, – сказал портье.

Войдя в кабину, полковник снял трубку и по привычке сказал:

– Полковник Кантуэлл слушает.

– Ричард, я звонила два раза. Но мне сказали, что ты ушел. Где ты был?

– На рынке. Ну, как ты, прелесть моя?

– Все еще спят, и нас никто не слышит. Поэтому – да, я твоя прелесть. Что бы это ни значило.

– Хорошо спала?

– Мне снилось, что я скольжу в темноте, как на лыжах. Может, и не на лыжах, но в темноте.

– Правильно, это и должно было тебе присниться. Почему ты так рано проснулась? Ты даже перепугала нашего портье.

– Наверно, это нескромно, но скоро я тебя увижу? И где?

– Когда и где хочешь.

– Камни еще у тебя? Приятно ты провел время с мисс Портрет?

– Да. И снова да. Камни у меня в верхнем левом кармане, а карман застегнут. С мисс Портрет мы болтали поздно ночью и рано утром, она очень скрасила мне жизнь.

– Ты ее теперь любишь больше, чем меня?

– По-моему, я пока еще человек нормальный. А может, это одно хвастовство. Она очень красивая.

– Где мы встретимся?

– Давай позавтракаем в кафе «Флориан», на правой стороне площади. Площадь, наверно, залило водой, интересно будет поглядеть.

– Хочешь, я приду туда через двадцать минут? – Хочу, – сказал полковник и повесил трубку.

Он вышел из будки, и вдруг ему стало плохо, а потом показалось, будто дьявол загнал его в железную клетку – и Железную Деву, а может, в Железное Легкое; лицо у него посерело, он еле доплелся до конторки портье и сказал ему по-итальянски:

– Доменико, будьте добры, дайте воды.

Портье ушел, а он привалился к конторке, с трудом переводя дух. Он стоял неподвижно, не теша себя никакими иллюзиями. Портье принес ему стакан воды, и полковник принял четыре таблетки вместо положенных двух, по-прежнему не шевелясь, как усталый ястреб.

– Доменико, – позвал он.

– Да?

– У меня тут в конверте одна вещь, прошу вас, положите ее в сейф. Ее могут потребовать у вас либо я сам, лично или письменно, либо та особа, с которой вы меня только что соединяли по телефону. Дать вам письменное распоряжение?

– Нет. Это ни к чему.

– Ну а если с вами что-нибудь приключится? Вы ведь тоже не бессмертны, а?

– Да, наверно, – сказал портье. – Но я все это запишу, а кроме меня, есть еще управляющий и его помощник.

– И оба люди хорошие, – признал полковник.

– Вы бы присели, полковник.

– Не хочу. Кто же позволяет себе рассиживаться, кроме никчемных старух и стариков в дешевых меблирашках? Вы разве сидите?

– Нет.

– Я могу передохнуть стоя или приткнувшись к любому вонючему дереву. Мои соотечественники вечно присаживаются или просто валяются. И чтобы заглушить свое нытье, жуют укрепляющие галеты.

Он говорил без умолку, стараясь поскорее прийти в себя.

– Неужели у вас продают такие галеты?

– Факт. В них кладут какое-то снадобье, чтоб вы не волновались. Вроде атомной бомбы обратного действия.

– Что-то не верится!

– Ну, у нас есть такие военные тайны, что о них только генеральские жены друг другу рассказывают! Укрепляющие галеты – это еще самая безвредная! Следующий раз мы засыплем всю Венецию бактериями с высоты в пятьдесят шесть тысяч футов. И ничего против этого не поделаешь, – сказал полковник. – Они тебе сибирскую язву, а ты им другую заразу!

– Но это ужасно!

– Просто кошмар, – заверил его полковник. – Невиданный и неслыханный. Об этом сообщали в печати. Но зато вы в это время сможете поймать по радио принцессу Маргарет, она вам споет американский гимн. Думаю, что это мы устроим. Голос у нее я бы не сказал, что большой. В свое время и не такие слыхали. Но теперь ведь кругом жульничество. Радио само делает голоса. А гимн «Звездное знамя» – он вас поддержит почти до самого конца.

– Вы думаете, они в самом деле на нас что-нибудь сбросят?

– Что вы! Когда они это делали?

От гнева, от боли, от чувства беспомощности полковник вел себя так, будто он генерал армии, но, приняв таблетки, почувствовал облегчение и сказал:

– Ciao, Доменико!

Выйдя из отеля, он подсчитал, что ему нужно двенадцать с половиной минут, чтобы добраться до кафе, где он встретится с Ренатой; впрочем, она, наверно, чуть опоздает. Он шел осторожно, не ускоряя шага. Но мосты ему все равно давались с трудом.

Предыдущая страница

Оглавление "За рекой, в тени деревьев"

Следующая страница