Как у Хемингуэя появилось прозвище «Папа». История Рене Вильярреаля
Норберто Фуэнтес. Хемингуэй на Кубе
Иногда ребята являлись на финку босиком и голыми по пояс, и Хемингуэй занимался с ними боксом. Он учил их уходить от ударов. Ему доставалось, но он в ответ никогда не бил. Большой, здоровый — только пот, обильно стекавший по лицу, по телу, выдавал усилие, — широко улыбаясь, он прыгал среди них, подставляя себя под удары, и радовался, когда у кого-нибудь получался короткий прямой по корпусу. Ребята, не принимавшие участия в бою, толпились вокруг и шумно "болели", а ему роль спарринг-партнера явно была по душе.
Как-то раз на бой вышли средний сын Хемингуэя Патрик и один из местных — большой уже парень, Феликс Соса. Все заметили, как Феликс двинул противника коленкой. Хемингуэй остановил раунд, развел их и, обращаясь к сплутовавшему мальчишке, сказал: "Это не бокс. Я покажу тебе, как надо". Но пока он надевал перчатки, Феликс быстро скинул свои и дал деру — только его и видели. Через несколько дней Хемингуэй, считая, что паренек достаточно наказан, послал за ним, и они помирились. "Не было такого, чтобы он хоть раз кого-нибудь из нас обидел", — говорит Хильберто Энрикес.
Луис Вильярреаль — брат-близнец Рене, а без Рене нельзя себе представить жизнь Хемингуэя на Кубе. С писателем семью мальчиков, жившую в дощатой развалюхе недалеко от финки, спел трагический случай. Воспоминания Луиса уходят в детство. Когда играли в ракетную войну или проводили бейсбольный матч, "Папа нам говорил: "Лучше я останусь здесь, в сторонке, и буду отсюда командовать, а то я такой большой, еще задену нечаянно кого-нибудь".
"Папа"... Вот и появилось это прозвище в нашем рассказе и в устах Луиса Вильярреаля — одного из своих в кубинском доме Хемингуэя. Не все, однако, так его здесь называют. Некоторые предпочитают торжественно-уважительное "Хемингуэй" или "Мистер Уэй".
"К Папе в дом нас привело одно обстоятельство, которое помогает понять одну черту его характера. В общем, играли мы как-то с ребятами на улице, а тут Родольфо, наш с Рене брат, упал с телеги, груженной юккой {Юкка — корнеклубневое растение семейства молочайных.}, и попал под ее колеса. Он лежал на земле, и ему было совсем плохо. Мы не знали, что с ним делать. Поднялся крик, шум — представляете? — и Хемингуэй там, в доме, очень скоро узнал, что Родольфо переехала телега. Он сразу приехал, сам поднял его и увез на своей машине в больницу. Врачам он сказал — это была частная клиника: "Спасите жизнь парню, сколько бы это ни стоило, я заплачу". Но все было напрасно: телега весила несколько тонн, и мой брат умер. Сейчас мне кажется, что Папа так себя повел, потому что был очень впечатлительный и совестливый. Случилось-то все в переулке Ля-Вихия, и он чувствовал себя как бы в ответе. Ну да, совестливый он был человек..."
В "Островах в океане" Рене Вильярреаль фигурирует под именем Марио. А в одном из эпизодов упоминается Родольфо. Томас Хадсон собрался в Гавану. Когда выехали за пределы финки, как всегда возник вопрос, кто выйдет из машины — он или шофер, — чтобы закрыть большие деревянные ворота.
"Машина подъехала к воротам, шофер выскочил, откинул цепь, снова забрался на место и вывел машину на улицу. Навстречу им шел молодой негр, шофер крикнул ему, чтобы он закрыл ворота, негр улыбнулся во весь рот и утвердительно кивнул.
— Это младший брат Марио.
— Да, знаю, — сказал Томас Хадсон".
После гибели Родольфо Хемингуэй взял в дом одного из близнецов и сделал из него постепенно то ли домоправителя, то ли секретаря. Вскоре Рене стал его правой рукой, а в отсутствие хозяина брал все заботы по дому на себя.
В конце 70-х годов с помощью Мэри Уэлш Рене Вильярреаль эмигрировал в Соединенные Штаты. Там он стал ювелиром, золотых и серебряных дел мастером, и в 1977 году жил и работал в Нью-Джерси. Остальные члены семьи Вильярреалей остались на Кубе. Один из братьев, Оскар, — видный профсоюзный деятель.
После смерти Хемингуэя в 1961 году Рене снова взял на себя управление финкой, на этот раз превращенной в музей. Он продолжал со всей преданностью следить за домом и садом. Возможно, в его рассказах и появилось слишком много риторики — что вообще свойственно экскурсоводам, — но зато он не жалел времени, если случался умный и интересующийся посетитель. В 1966 году с ним долго беседовал один кубинский писатель. Рене достал из кармана рубахи уже изрядно потертое на сгибах письмо. Он начал читать, и, хотя наверняка знал текст наизусть, глаза его увлажнились. Торжественно, прерывающимся голосом Рене Вильярреаль сообщил, что это "последнее письмо, посланное Хемингуэем". Вероятно, он хотел сказать — последнее письмо, посланное Хемингуэем ему. Хемингуэй писал о том, что болен и сильно похудел, что "Old {Старый (англ.).} Папа уже не тот" и что он не питает никаких иллюзий на будущее потому, что никогда уже не станет прежним Хемингуэем.
Писатель завещал Рене Вильярреалю свой карабин марки "винчестер" и поручил Мэри исполнить его волю. Драгоценный дар — "винчестер" Хемингуэя. Сейчас его нет среди музейных экспонатов.
Рене Вильярреаля можно увидеть и услышать в фильме "Воспоминание об отсталости". За кадром, голосом главного героя, идет рассказ о Рене и звучит слово "раб". В основу этой части фильма лег очерк "Последнее лето" Эдмундо Десноэса, соавтора сценария.
Вот отрывок из этого очерка:
"Я был единственным, кто мог войти к нему в комнату, когда он писал", — рассказывает, пока мы ходим по дому, уже превращенному в музей, человек, пользовавшийся неограниченным доверием Хемингуэя, Рене Вильярреаль.
Много лет назад знаменитый американский писатель подобрал черного мальчишку из бедной семьи где-то на улицах Сан-Франсиско-де-Паула, взял его под свою опеку, воспитал по своему образу и подобию, приспособил к домашним нуждам. Да, Рене мог входить к Хемингуэю, когда тот писал, ибо передвигался мягко, бесшумно, как африканская пантера. А когда Хемингуэй надолго уезжал, он оставлял его следить за домом.
"За этим столом мы ели все вместе", — добавляет Рене к своим объяснениям, чтобы окончательно убедить нас в том, что Хемингуэй относился к нему как к члену семьи".
Такой примерно текст звучит за кадром, в то время как камера ведет нас из комнаты в комнату, крупным планом приближает к нам охотничьи трофеи, идет дальше. "Когда картина вышла на экраны, Рене раздобыл где-то револьвер и разыскивал нас с Эдмундо, чтобы пристрелить, — он не понял, что все это подчинено определенному художественному замыслу", — рассказывает режиссер фильма Томас Гутьеррес Алеа.
С Луисом Вильярреалем мы встретились на финке в ноябре 1977 года. Вечерело. Он решился прийти сюда впервые за много лет, хотя жил все это время совсем рядом — всего в нескольких кварталах. Сумерки сгущались. Мы проходили мимо бывшей конюшни, приспособленной потом под гараж, и он сказал: "У него был один "плимут" и один "крайслер", а пикап был марки "бьюик". Ночь, наконец, взяла свое. Почти через 20 лет после смерти Хемингуэя дом безжизненно темнел, но все так же осенял его величественный силуэт старой сейбы. В желтоватом свете двух фонарей роились насекомые. Луис Вильярреаль вспомнил, что когда Папа уезжал с Кубы, "иногда на целый год, то мой брат Рене оставался за хозяина. Когда Папа возвращался, все тут было в порядке, и я всегда приходил поздороваться с ним. А сейчас, честно скажу, не лежит у меня душа сюда приходить, потому что здесь прошли годы жизни, когда рядом все время был человек, который очень нас любил".
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"