Папоров Хемингуэй на Кубе Сейба

С женщинами я был счастлив. Отчаянно счастлив.
Так счастлив, что самому не верилось —
казалось, ты пьян или сошел с ума.
Эрнест Хемингуэй «Острова в океане»

Ни Рене, ни Локо, ни Пичило, ни Маха не помнят точно, когда это случилось. Мисс Мэри, говорят они, может быть, помнит. Но все — Рене, Локо, Пичило, Маха — все вместе и каждый в отдельности утверждают, что, когда Папу в ноябре 1954 года поздравляли с получением Нобелевской премии, «корень был в столовой». Аппараты телевизионных камер с трудом перекатывали через вздыбленные плитки пола. А в мае 1956 года, когда Папа ловил голубого марлина для съемок фильма «Старик и море», пол в столовой был уже ровным.

Священное дерево — сейба. Могучий ствол его в обхвате достигает 10 метров, и живет оно до 300 лет. Как гласит легенда, сейбу завезли на Кубу из Африки негры-рабы. И там, где семена дали всходы, сейба радует глаз, дарит тень, вселяет в людей силу и веру.

Все знают, что корни у сейбы — путешественники. В благодатной почве они далеко разбегаются от родительского ствола. Обходят встречающиеся на пути препятствия или — мощные — неумолимо сокрушают их. А иной раз вдруг начинают пробиваться к свету, разворачивают все и дают буйную молодую поросль. Никто никогда не видел дерево сейбы разбитым молнией. Его охраняют «добрые духи».

Фундаменту здания в финке «Ла Вихиа» не более ста лет, а сейбе, что растет рядом, более двухсот. На веранде, в гостиной и особенно в столовой плитки кафельного пола пляшут под ногами, а местами чуть ли не становятся торчком. Для тех, кто не знал об этом, хождение здесь было небезопасно даже при свете.

Однако все попытки мисс Мэри убедить Папу в том, что неровные полы были признаком невежества еще в каменном веке, разбивались о твердое и непоколебимое: «No, no! I cannot accept it! » — «Нет, нет, не могу согласиться на это!»

Тогда мисс Мэри принялась искать союзников. И первым из них оказался садовник усадьбы Пичило. Он размышлял почти неделю, потом предложил:

— Сеньора, почему бы нам не поднять пол, вырыть яму, уложить поглубже в нее эти корни и утрамбовать. Потом сверху настелем плитку — и все будет О кей!

Солнце в этот день над Сан-Франсиско-де-Паула светило как всегда ярко, но мисс Мэри показалось, что оно вдруг вышло из-за туч. И под окнами ее комнаты — их общей с Папой спальни — еще острее запахли цветущие круглый год нежные цветы лилии.

Лицо мисс Мэри озаряла торжествующая улыбка, когда она разыскала Рене.

— Папа кончит работу и пойдет к бассейну — тогда позовешь меня. Нет, пожалуй, лучше позови после пары хайболов [Highball — спиртной напиток, разбавленный водой, чаще всего виски с содовой (англ.)].

Рене без труда понял, что от него требовалось. Пичило еще утром рассказал ему о своем плане.

Все затаилось кругом. Солнце остановило свой бег и замерло в зените. В густых кронах пышных деревьев стихло щебетанье птиц. Паук, с утра без устали ткавший шелковистую сеть, забрался в прохладную расщелину карниза. Пчелы и те оставили лакомые цветы, где то в соседней усадьбе жалобно мычал теленок, петухи, беспомощно уронили на землю свои сильные крылья, клювы их столь грозные в дни боев, были широко раскрыты.

Разговор состоялся у бассейна после третьего хайбола.

— Но мы же не станем рубить корни. Мы просто их уложим глубже. Ну, пожалуйста, Папа, давай попробуем. И только в столовой.

— No, no, у no! — и правая щека Хемингуэя нервно задергалась.— Позвони, куда мы там должны идти сегодня, скажи, чтобы нас не ждали,— вдруг раздраженно велел он жене.

Мисс Мэри видела, что продолжать разговор бесполезно. Но она была уверена, что сражение не проиграно.

И действительно, на следующее утро все в доме только и говорили о том, что надо срочно искать в городе подходящие по цвету и размеру кафельные плитки для пола в столовой.

— Привезут плитки, сложите их в подвале. Подождем ухода Папы в море. Понял? И больше ни слова.

— Пригласите моего Прага Локо, синьора. Он быстро управится.

Ждать отъезда Папы пришлось недолго. В один из ближайших дней из Кохимара, где стоял «Пилар», позвонил Грегорио.

— Старик дома? — спросил он у подошедшего к телефону Рене.— Скажи — агуха пошла, хорошо клюет. Все лодки возвращаются до краев. Думаю, надо бы выйти.

За обедом Папа сообщил о своем желании на другой день утром отправиться на рыбалку. Но мисс Мэри отказалась:

— Поезжай один. У меня накопилась уйма дел, да и чувствую я себя неважно.

— Но мы так давно не выходили в море. Мне без тебя будет скучно.

— Поезжай один, lamb. Грегорио говорит, что хорошо клюет. Вот вы и порыбачите.

На следующее утро Папа уехал на машине с Хуаном. У кафе «Эль Ойо» они увидели Локо. Он проводил их взглядом и зашел купить себе сигарет. У стойки бара Локо встретил своего приятеля Маху. Длинный, тощий, тот стоял, облокотившись о стойку, и тянул из стакана воду. В кармане у Махи не было и трех сентаво, чтобы заплатить за чашку черного кофе. Он был голоден.

— Послушай, Маха, говорят, ты уже месяц как без работы.

— Хорошее дело,— в глазах Локо сверкнул озорной огонек.

— Да тут, в «Ла Вихии». Я хотел было один... Работа чепуховая... Но вижу, тебе нечего жрать.

Острый кадык Махи судорожно дернулся,— он проглотил слюну.

— Нино, дай нам по чашечке кофе,— кивнул Локо стоявшему за стойкой хозяину и тут же снова повернулся в сторону Махи: — Говорят, на этих днях повар заколол в финке поросенка.

— Да что делать-то будем, сойо [Кубинское ругательство]? Или ты и впрям – Локо [Loco (исп.) — сумасшедший]?

— Пустяки, переложить в столовой плитки пол Ну?

— Зато легкая и... сам понимаешь, к американцу, идем. Или ты только вчера объелся поросятины?

Мисс Мэри, конечно, не возражала. Она хотела закончить все как можно быстрее.

Вооружившись ломом, лопатами, ведрами и остры мачете, Локо и Маха без лишних слов приступили к делу.

— Видишь, выпирают коряги — и пол пляшет. Выроем яму. Уложим их поглубже — и дело с концом.

Но Маха уже успокоился. Он видел, какой повышенный интерес проявляла хозяйка финки к их работе. Через час мисс Мэри услышала из своей комнаты голос Рене:

— Пустяки, поплотнее утрамбуем — и все в порядке.

Локо, Маха и помогавший им Пичило старались всунуть в вырытую яму полутораметровый упругий, толщиною с руку корень и засыпать его землей. Но как только Локо и Маха сошли с места, где был уложен корень, на плотно утрамбованной земле прямо на глазах появился и медленно стал расходиться рваный шов, из которого тут же вылезла серая поверхность корневища.

Локо вновь молча взялся за лопату. Его примеру последовал и Маха, но не раньше, чем выкурил свою сигарету. Мисс Мэри вышла в сад.

— Сойо! Рене был прав,— смачным ругательством Локо облегчил душу.

Но корень не сдался даже тогда, когда его завалили камнями. Стоило Локо и Махе начать укладывать плитки, как они тут же снова заплясали под ногами.

— Послушай, Локо, да что мы с ним нянчимся?.. Обрубим и — конец!

Локо уже готов был согласиться, его губы растянулись в довольной улыбке. Но тут же лицо его снова стало серьезным.

— Давай лучше уложим поглубже. Ведь все-таки корень.

— Нет, давай сообразим, как все же уложить эту чертовщину, чтобы лежала спокойно.

А к ним уже присоединился возвратившийся из Кохимара Хуан. Он тоже пытался помочь советом, но гораздо больше его волновала погода.

На небе сгущались тучи, ветер крепчал. Потянуло сыростью — это означало, что где-то неподалеку уже шел дождь. А в столовой атмосфера накалялась — Хуан, как вошел в дом, сразу сообщил:

— Марлин клюет, но погоды нет. Папа может и не выйти в море.

Время уже близилось к полудню, а к делу, в сущности, только приступили. О еде даже говорить было смешно. И Маха, сердито сплюнув на груду земли, заявил, что пойдет за сигаретами.

— До жратвы, видно, еще далеко... Хоть покурить, что ли... Локо, дай денег! — И ушел.

Тем временем из Кохимара позвонил Грегорио:

— Папа просит, чтобы прислали Хуана. Разыгрывается непогода. Выходить нельзя. Что там у вас нового?

— Да ничего. Похоже, будет дождь,— ответил Рене и поспешил предупредить мисс Мэри.

Эта новость взволновала всех. В расчеты мисс Мэри не входило продолжать работу в присутствии мужа. Локо и Рене понимали, что возвращение Папы после неудачного выезда на рыбалку далеко не означало, что у него будет хорошее настроение.

И, как это часто бывает в минуты особого напряжения, Локо вдруг осенила идея:

— Сеньора, я, кажется, нашел выход. Рене, в доме есть железные прутья? Мы согнем их и вобьем в землю. Прутья будут держать!

Мысль эта всем понравилась. Было похоже, что решение проблемы найдено. И Локо побежал на соседнюю улицу, где строился дом и было вдоволь обрезков строительного прута.

А Махе в кафе «Эль Ойо» крупно повезло. Он не только купил сигарет, но и выпил за счет какого-то подгулявшего добряка бутылку пива и чашечку кофе. Поэтому по саду он шел, весело насвистывая. Однако маленькая радость упорхнула, как мотылек, когда Рене, стоявший на веранде, объявил:

Маха вошел в столовую через гостиную и, бурча себе под нос: «Да что с ним возиться? Хозяин приедет, а работа будет готова. Лучше угостит»,— взял в руки мачете. Десяток ударов с одной и столько же с другой стороны — и полутораметровый корень вытащен из ямы. Маха, довольный, быстро заработал лопатой.

И в этот момент и половой появился Локо. Прутья со звоном посыпались у него из рук На шум прибежал Рене. Все опешили. Первым пришел в себя Локо. У него хватило ума сообразить, что содеянного не исправить, и он молча, с усердием стал помогать товарищу.

— Что с тобой? — спросил тот.— Чего молчишь?

— Да нет! Давай кончать. Иди лучше разведи цемент да добавь побольше алебастра.

— Скажи им, пусть быстрей заканчивают,— взволнованно распорядилась миссис Хемингуэй.

Но события развернулись с быстротой кинематографа.

Папа подъехал в машине к самому дому. Рене выбежал ему навстречу. Но Папа даже не взглянул на него. Перешагивая сразу через две ступеньки, он влетел в дом со словами:

— ...Кто дал право убивать мое дерево? Кто разрешил резать мои корни? Ты, брат Пичило? — обратился он к Локо.

— Ты что, не знаешь, что корни сейбы резать нельзя?

Папа грозно шагнул к Махе, лицо которого стало белее стены.

Оставался миг до страшного удара, когда в столовой появилась мисс Мэри, и Папа прогремел:

— Ты хочешь разделаться со мной? Или хочешь, чтобы я сейчас...— он не договорил. Очевидно, страшные слова застряли у него в горле.— Кто разрешил резать корни? — грозный вопрос уже был адресован жене.

Мисс Мэри опустила глаза и молча направилась к себе в спальню.

Маха был потрясен. Мысли его витали далеко, где-то возле кладбища, на котором покоились останки его родных. В расширенных от ужаса глазах стояла боль. Маха пытался, но не мог произнести ни слова. Хемингуэй понял его состояние, опустил руку и только повторил вопрос:

— Я не разрешала,— довольно резко ответила мисс Мэри и закрыла за собой дверь спальни.

Хемингуэй последовал за женой. Рене хорошо знал, что его присутствие сдерживало хозяина, и не отступал от него ни на шаг. Тот быстро переоделся и вышел на веранду.

Рене молча стал рядом. Он ждал. Первым должен был заговорить Папа.

— Умрет сейба,— наконец еле слышно произнес он.

— Нет, Папа. Старики говорят, что, если не тронуть основных корней, дерево может жить.— Рене говорил уверенно и бодро.

— Расскажи, как было.— И Рене рассказал Хемингуэю все.

— Иди разыщи корень, отмой, высуши и храни в доме. Он рос здесь, пусть здесь и живет. А в этот дом я больше не войду. Кокосовых орехов, виски и поесть принесешь к бассейну.

В столовой между тем люди молча заканчивали работу. Первым начал Маха:

— Ты мне больше не друг. Ты падаль, а не человек ... Не сказать, что это сейба!

— Перестань! Хватит! «Американец» — вон уже пьет! Успокоился уже. Думаешь, не заплатит?

— Подавись ты своими деньгами. Только о себе и печешься. А что теперь будет со мной?

— Что? Что?.. Или не помнишь Аркадио Сосу? Сеньор! Не тебе, подонку, чета. Срезал сейбу. Сын умер от белокровия, и начались неприятности на работе...

— Но ведь он спилил все дерево, дурило. А ты что?

— ...Ну, а тот? Как его? Забыл. Ну, что спилил сухие ветки. Через неделю жена его ушла к другому. Потом и самого выгнали с работы. Чем кончил? Умер от глистов.

— Рубануть бы тебе по башке этим мачете! Зачем только связался с тобой?

Со стороны бассейна, куда направилась мисс Мэри, донеслись громкие голоса. В столовой облегченно вздохнули.

Когда через полчаса работа была закончена, пришел Рене

— Папа распорядился дать каждому по десятке. Насчет сейбы — думает, что это мисс Мэри. А вас велел угостить и хорошо накормить.

Мелкие морщинки под глазами Махи лучиками побежали к скулам. Но лишь на мгновение. Две глубокие складки тут же вновь пересекли переносицу.

Выпив кофе, Маха поставил на блюдце чашку и, получив свою десятку, не сказал никому ни слова, встал и пошел к бассейну.

— Мистер Хемингуэй! Поверьте мне! Я не знал. Меня под дулом не заставишь тронуть сейбу! Ни за какие деньги...— голос здоровенного детины, смельчака, азартного игрока на петушиных боях дрожал, как у ребенка.

— Не знал? Не знал,— Хемингуэй пристальным взглядом оглядел Маху.— Тогда это хорошо. Это спасло нас всех. Попроси Рене, пусть сведет тебя к «сантеро». Скажешь бабалао, что рубил корень чужой сейбы и не знал...

...Еще долго с того злополучного дня владелец финки «Ла Вихиа» выходил по утрам на веранду и с тревогой смотрел — не начинают ли сохнуть листья священного дерева сейбы.

...Прошло несколько лет со дня рокового выстрела, которым оборвал писатель свою жизнь [Это произошло в сельском домике деревушки Кетчум, штат Айдахо, США, 2 июля 1961 года]. В финке все сохранилось так, как было прежде, словно в ожидании хозяина. Все, за исключением сейбы. Она сохнет буквально на глазах. Каждый год после циклонов спиливают надломившиеся сухие ветки. Мне однажды довелось убирать вместе с работниками музея один из погибших стволов, который упал всей тяжестью на крышу дома.

В «Ла Вихии» тщетно пытаются продлить жизнь сейбе. Но сейба умирает...

Юрий Папоров. Хемингуэй на Кубе - Сейба