Картина Миро «Ферма» (глава не вошедшая в «Праздник, который всегда с тобой»)
Когда я впервые увидел Миро, у него не было денег и ему нечего было есть, и он с утра дотемна девять месяцев кряду трудился над большим замечательным полотном под названием «Ферма». Он не думал его продавать и вообще не намерен был с ним расставаться. Каждый, кто видел эту картину, понимал, что ее написал великий художник, и когда вы беретесь за вещи, которые люди должны принимать на веру, полезно иметь картину, работа над которой взяла у вас столько же времени, сколько женщине требуется, чтобы родить ребенка...
Тогда даже олух поймет, что вы великий художник.
Когда Миро написал свою «Ферму» и Джойс написал «Улисса», они заработали право на то, чтобы люди в них верили, пусть даже и не понимая их нынешних замыслов, и оба продолжали трудиться изо всех сил.
Приходит такое время, когда вы продаете все, что имеете, и, позвав продавца картин, Миро должен был вместе с прочим отдать и «Ферму». Но Шипмен, нашедший для Миро продавца, когда продавец назвал цену, уговорился, что «Ферма» достанется ему. Наверное, единственный случай во всей жизни Шипмена, когда он показал себя деловым человеком. Видно, от этого ему стало худо, и он тут же явился ко мне и сказал:
– Хем, картина должна быть твоей. На свете нет ничего, что я так бы любил, как ты любишь эту картину, и я хочу, чтобы она была у тебя.
Я отвел его довод, сказав, что суть дела не в том, люблю ли я эту картину, Картина огромной ценности.
– Она будет стоить так дорого, Ивен, что нам с тобой не представить. Нам не снились те деньги, каких она будет стоить.
– Это мне все равно,— сказал Шипмен.— Но раз тут замешаны деньги, давай бросим кости. Все, что касается денег, решают кости. И ты все равно ведь ее никогда не продашь.
– Не могу я ее разыгрывать. Ты играешь против себя.
– Все, что касается денег, решают кости,— опять сказал Шипмен.— Кости нам все покажут.
Мы бросили кости, я выиграл и внес задаток. За «Ферму» просили пять тысяч франков, и это было на четыре тысячи двести пятьдесят франков больше, чем мне приходилось когда-либо платить за картину. Картина, понятное дело, висела у продавца.
Когда подошел срок, продавец явился ко мне и отбыл очень довольный: в доме не было денег, на счету в банке тоже. Был последний день платежа, и картина оставалась за ним. Кончилось тем, что Дос Пассос, Шипмен и я, обойдя рестораны и бары, набрали втроем у друзей нужные деньги, забрали картину и привезли ее на такси. Продавец был очень расстроен, ему уже предлагали вчетверо большую сумму. Но мы объяснили ему (как это не раз до того объясняли во Франции нам), что бизнес есть бизнес.
В открытой машине ветер надул огромную «Ферму» наподобие паруса, и мы попросили таксиста ехать помедленнее. Дома мы нашли ей хорошее место. Все на нее глядели, и все были очень довольны. Я не отдал бы ее ни за какую картину на свете. Миро тоже пришел, поглядел и сказал:
– Я очень доволен, что «Ферма» здесь, у тебя.
Когда я теперь встречаю Миро, он всякий раз говорит:
– Я все так же доволен, tu sais1; что картина висит у тебя. В этой картине есть все, что вы чувствуете, когда вы в Испании, и все, что вы чувствуете, когда вы не в Испании и вам не поехать туда. Никому еще не удавалось выразить живописными средствами столь разные чувства. Хуан Грис, впрочем, выразил то, что вы чувствуете, если знаете наверняка, что вам не вернуться в Испанию. Пикассо совсем другой. Пикассо — деловой человек. Такими были многие из величайших живописцев на свете. Впрочем, кажется, я затянул. О картинах не надо писать, на них надо глядеть.
Эрнест Хемингуэй.
* * *
Воспоминания Хемингуэя были напечатаны в 1934 году в посвященном Хуану Миро номере французского искусствоведческого журнала «Кайе д'Ар». Известно, сколь большое значение имела живопись и близость с художниками для становления молодого Хемингуэя. Тогда же, в Париже, он стал собирать картины.
«Ферма» принадлежит к раннему периоду в искусстве Миро, до того, как он погрузился в мир абстракций и зашифрованных символов. Упоминая о последующих картинах Миро, которые людям пришлось «принимать на веру», Хемингуэй сближает его с Джемсом Джойсом, тоже ушедшим после «Улисса» к экспериментальной и полностью зашифрованной «Работе в движении».
Я увидел эту картину Миро, когда посетил Мэри Хемингуэй в Нью-Йорке на Мэдисон-авеню. Она сказала, что «Ферма» оставалась любимой картиной Хемингуэя до конца его жизни.
В «Ферме» художник воспел крестьянский двор в Каталонии, где прошла его юность.
На полотне поражающий слаженностью и скрытой энергией почти сказочный мир злаков, цветов, деревьев, сельскохозяйственной утвари и деревенских животных. Коричневато-охристый интенсивный цвет «Фермы» приводит на память тональность некоторых из испанских пейзажей Хемингуэя в «Смерти после полудня» и «По ком звонит колокол».
Названный здесь Ивен Шипмен — американский поэт, близкий друг Хемингуэя, как и он, позднее участник антифашистской войны в Испании. О бескорыстии и преданности искусству Ивена Шипмена Хемингуэй вспоминает в «Празднике, который всегда с тобой». Хуан Грис, работавший, как и Миро, во Франции, известный испанский художник, покинул Мадрид, не отбыв воинской службы, и испанские власти лишили его права вернуться на родину. Хемингуэй дружил с Грисом и высоко ценил его живопись. О принадлежавшем ему «Гитаристе» Хуана Гриса он рассказывает, описывая коллекцию Томаса Хадсона в «Островах в океане». Другую свою картину Гриса, «Тореадор», Хемингуэй поместил в качестве фронтисписа в первом издании «Смерти после полудня».
Этот забытый мемуарный отрывок Хемингуэя вполне мог бы стать еще одной, новой страницей его «Праздника, который всегда с тобой».
Источник: Журнал «Наука и жизнь», №7, 1981 г.
Примечания
1 Ты знаешь (франц.)
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"