Эрнест Хемингуэй

Мой мохито в Бодегите, мой дайкири во Флоредите

Письмо Эрнеста Хемингуэя к Мэри Уэлш. Рождественская ночь [1944 г.]

Рождественская ночь [1944 г.]

Моя дорогая любовь,

Твое письмо было для меня самым чудесным и замечательным событием. Очень странно, но, когда ты писала его первую часть, я думал о том, что умудрился так коряво написать тебе, после того, как проснулся, но это было так искренне.

Вчера вечером, когда я послал тебе записку, где написал, как люблю тебя и что у меня все в порядке, появилась мисс М. (Вот это новость!) По случаю рождества я был благосклонен и доброжелателен. (Объяснил Баку, что собираюсь на тебе жениться, если ты возьмешь меня в мужья.) Но она пришла и лишила нас того, что принадлежало только нам двоим. Ее контрнаступление захлебнулось от собственного напора. Я не сказал ничего дурного. И не сделал. Но все мы — и я, и она, — ни на миг не усомнившись в собственном очаровании (как немцы, уверенные в несокрушимости своего оружия), в итоге прекрасно поняли, что настоящая моя любовь не здесь и сердце мое тоже далеко. Расстались мы очень мило и вежливо, но все всё поняли — дураков нет. Я только чувствовал себя подавленным из-за того, что думал, как бы все было, если бы ты была здесь. Потому что тем, кто дерется, совсем не нравится мисс М. В обществе определенного рода она блистательна, но уж во всяком случае, не здесь. А если бы на ее месте оказалась ты, тогда, как по мановению волшебной палочки, тут витал бы дух подлинной любви, а не гнетущая атмосфера натянутой светскости, свойственная заведениям типа Брин Маур, Бергдорф Гудмэн и Лапкастер.

Пикл, погода стоит ясная и морозная, воздух свеж и прозрачен, и по сравнению с Парижем дышится гораздо легче. Как в горах Швейцарии. Думаю, это полезно для легких и просто необходимо для твоих друзей высокого, среднего и небольшого роста. Такой чудесный воздух!

Когда я попал сюда, чувствовал себя худо. А потом безоговорочно доверился этому целительному воздуху и солнцу, и, несмотря на риск, стал выходить (в первый день даже ходил с трудом. Болезнь оказалась более серьезной, чем я предполагал), и с каждой минутой чувствовал себя лучше и крепче. Сегодня ночью самочувствие было отличное. Твоя кожаная куртка воистину спасает жизнь. У нас все прекрасно. Драка была просто чудо, даже не верится. Практически у меня все готово, завтра отдам Верту в 9.30 утра. (Он здесь, и передаст это тебе.) Там все будет расписано. Но я спутался с "Лайф" и "Тайм", чтобы ты ушла ко мне (очень надеюсь, ты на самом деле уйдешь оттуда, если я окажусь достаточно хорош). Не потому, что работой своей собираюсь свернуть горы, и не потому, что являюсь обладателем плутовской фабрики, а потому, что, надеюсь, ты выйдешь за меня замуж просто как за порядочного человека — если он докажет, что он и в самом деле порядочный.

Пикл, когда засяду за работу, не такую, как здесь, я буду трезв и уверен в своих силах. Отсутствие настоящей работы действует страшно разлагающе на тех, кто занят честным ремеслом, а кроме того, болезни, да и сама жизнь, ограниченная лишь несколькими кварталами этого прекрасного города, — все это не оставляет возможности для занятия собственным ремеслом вот уже 4 года и т. д. (если хочешь, восприми это как жалость к самому себе, от которой меня самого тошнит).

Марти, наверное, думала, что я решил жениться на тебе (это еще совсем не означает, что ты на это пойдешь) в поисках защиты от нее, а я сказал ей, что ты за меня выходишь без всяких задних мыслей, просто потому, что знаешь, за что и как сильно я тебя люблю, и, поскольку ты это знаешь, не буду тебя лишний раз этим утомлять. И тем не менее давай я попробую обобщить это лапидарно (никогда раньше не употреблял это слово), в такой форме, которая доставит тебе удовольствие. Посмотрим, получится ли это у меня зимой. Итак:

Голова, тело, постель, сердце, будущее, лицо, душа, вера, доверие, желание жить одной жизнью, желание жить до конца дней (кое-что я пропускаю), не вспоминаю я ни о нашей одежде, ни о том, что хочу быть с тобой рядом и слушать чудесную музыку, ни о море, целиком принадлежащем лишь нам, ни о том, что ты мой самый маленький котенок и мой единственный зверек, любовь к которому, как говорится, дарит мне радость, ни о том, что ты заменила мне бога, царя и отечество, семью, дом, государство, экономику, нравственность, первый национальный банк в Ки-Уэсте, во Флориде, все ценные бумаги, закладные, имущественные права, блики утреннего солнца, играющие на спинах идущей косяком рыбы, непрочитанные номера "Нью-Йоркера", гол с первого удара, "дайкири" со льдом (это можно продолжать еще на 6 страницах).

Дорогая моя, очаровательная Пикл, в желтом домашнем халатике, с волшебно-красивым ртом и фигурой, венчающей форштевни всех моих кораблей, ведь ты прекрасно знаешь все то, о чем мечтаешь, и делаешь, а подле тебя твой супруг, единственный верный и преданный друг. Я очень сильно люблю тебя.

Хочу быть точь-в-точь таким, каким ты хочешь, чтобы я был (оставаясь самим собой, как и ты). Это звучит нелепо, но ты знаешь, что я имею в виду. А еще я хочу, чтобы ты помогала мне быть тем, кем ты хочешь, точно так же, как ты помогала бы коню. Тогда я, как конь, буду приносить тебе призы на скачках. А дома я буду твоим добрым, любящим, заботливым и веселым мужем, за которого, надеюсь, ты выйдешь замуж и с которым будешь жить прекрасной жизнью.

Я люблю тебя, моя милая, самая дорогая Мэри, и буду любить тебя всю свою жизнь.

Твой самый искренний Эрнест Хемингуэй

Я люблю тебя, дорогая моя Пикл.

Утром, на следующий день после рождества

Только что виделся с Вертом, и он сказал, что вне зависимости от того, поедет Вилли или нет, ты можешь выезжать и быть там за 30 дней до меня. Мы здесь обменялись мнениями.

Видимо, есть некоторые сомнения в том, поедет Вилли или нет. Тем не менее есть возможности, которые он мог бы использовать, чтобы вернуться. Если Вилли не поедет, ты можешь ехать как только захочешь.

Примечание: В то рождество Хемингуэй был на командном пункте 22-го полка вроденбурге. Полковник Рагглс послал джип за Мартой Геллхорн, находившейся в Люксембурге. Он думал, что для Эрнеста это будет приятная неожиданность.