Эрнест Хемингуэй. Один выстрел (читать онлайн)
The Shot - Один выстрел
Мы заканчивали завтрак возле плавательного бассейна. Стоял жаркий для Кубы день, потому что не было ветра. Но возле бассейна, в тени под деревьями было прохладно, а если войти в воду поглубже, то даже почти холодно.
Я не видел этих двух негров, пока они не очутились рядом с нашим столом, установленным для прохлады под тенью сплетенных ветвей. Я сидел и смотрел на отражения бамбуковых стволов в воде и, когда поднял голову и увидел у стола этих двоих, понял, что начал сдавать. Они подошли, держась вне моего поля зрения, но я должен был их заметить, когда они огибали душевой павильон.
Один из них был очень крупный и крепкий. Лицо его казалось мне знакомым. Второй был его guardaespaldas. Это значит — охраняющий от выстрелов в спину. Ему не обязательно быть таким могучим, и он всегда держится чуть позади и крутит головой, как подающий в гольфе, когда игра только началась. И у него бывают боли в шее, как у начинающего игрока в гольф или как у оставшегося в живых пилота-истребителя, когда противник в воздухе силен.
У того, который выглядел, как увеличенный экземпляр Джо Уолкотта, было ко мне письмо. От него самого. С ним, как оказалось, случилась неприятность, и он должен срочно уехать в одну южноамериканскую республику. Его облыжно обвиняют в том, что он якобы сидел во втором автомобиле, когда было совершено нападение, при котором два человека было убито и пять ранено. Такие налеты называются «первый-второй». На первой машине едут к добрым знакомым, предварительно удостоверившись, что они дома и никого не ждут. Не останавливаясь, проезжают мимо, делая несколько выстрелов по окнам. Это — вызов. Добрые знакомые, не пострадав и не побоявшись, выбегают на улицу с оружием в руках, и тогда появляется вторая машина с главными налетчиками и стирает их с лица земли.
Так вот этот человек был, как он мне сам объяснил, облыжно обвинен в том, что он будто бы находился в числе главных налетчиков. Его уже не первый раз облыжно обвиняют. Но он утверждал, что он друг моего друга, которого застрелили на улице с тридцатью пятью центами в кармане и который за всю жизнь гроша медного не присвоил и не сколотил себе богатства, хотя занимал правительственный пост. А это в наши времена кое-что да значит, как вам, джентльмены, должно быть известно.
Этот мой друг, которого застрелили на улице, был отличным футболистом. Он состоял в местной университетской команде полузащитником. Он был председателем спортивных обществ республики, когда его убили. Никто не понес наказания за это убийство. Говорят, что он был несколько скороват на расправу, но я никогда не слышал, чтобы он расстрелял не того, кого надо.
Как бы там ни было, когда его убили, в кармане у него оказалось тридцать пять центов, и у него не было счета в банке и не было при себе оружия.
Так вот, этому человеку, который назвался его другом, и лицо которого мне было знакомо, требовалось пятьсот долларов. Я сказал ему, что это пустяки. Дай бог, его не успеют ни в чем облыжно обвинить до того, как он эмигрирует.
И вот в атмосфере этих бесконечных «пиф-пафов» я намерен написать две тысячи слов об охоте на антилоп, когда ты стреляешь в антилопу, а она ответить тебе тем же не может.
Существует два — вернее, даже три — способа охоты на вилорогую антилопу. Один — это подстрелить самца, который пасется за оградой и считает тебя за своего. В день открытия охотничьего сезона его убьет какой-нибудь хлыщ, которого заманила в Вайоминг реклама, гласящая, что «антилопа гарантируется», и который внимательно озирается по сторонам, ища эту обещанную антилопу. Нередко при этом животное бывает ранено в брюхо и пытается убежать с вываливающимися внутренностями или перебитой ногой. Но ведь оно паслось за оградой, джентльмены, и каким роскошным украшением будут у вас в доме его рога!
Еще на равнинах и на пересеченной местности между Каспером и Ролинсом в Вайоминге на антилоп охотятся с армейских грузовиков — эти берут сразу много охотников; или с «джипов» — на них помещаются всего несколько; или с бронетранспортеров — места хоть отбавляй, зато на удобства рассчитывать не приходится. Но ведь ваша цель — антилопы, ребята, и возможность пострелять вам обеспечена. Названные экипажи доставят вас в непосредственную близость с этими свирепыми животными, и вы покажете — или не покажете — свою меткость. Задержите дыхание, наведите мушку или крест оптического прицела под лопатку зверю и спустите курок. Трофей ваш, ребята, если вы целились правильно и если выбрали крупного самца, а не самку, приняв уши за рога. Не исключено, что вы прострелите ему обе лопатки навылет, и он еще жив; и, когда вы пойдете с ножом, будет стараться встать, глядя вам в лицо. И по его глазам вы прочтете:
«За что? Ну что я, черт возьми, такого сделал?»
И есть третий способ: вы охотитесь в горах, пешком или верхом на лошади, и никто вам антилопы не гарантирует.
Автор этого рассказа после долгих лет пришел к выводу, что убивать нехищное животное иначе как для еды — грешно, и признает себя кругом виноватым. В наши дни, при современной холодильной технике, когда можно хранить мясо сколько угодно, число охотников значительно возросло. Настолько возросло, что ваше счастье, если за три дня разрешенного отстрела какой-нибудь молодчик хоть раз не трахнет в тебя или по твоей лошади. В таких случаях ответ возможен один: сразу же стреляйте в ту сторону, только пониже над землей. Потому что антилопа, олень, лось не стреляют в ответ и каким бы ни был спортивно отсталым молодчик, открывший огонь, эта аксиома ему доступна. Если вы и попадете в этого сукина сына, то все равно это будет лишь несчастный случай на охоте. Всегда стреляйте в ответ, если стреляют в вас.
И не вздумайте вывешивать белый флаг. Вас примут за белоголового орлана. А если вы начнете махать красным платком, которые мы носим на стетсоновских шляпах с тех пор, как развелось столько любителей охоты, могут решить, что это лисица, а то и вовсе подрывной элемент. Но я не знаю такого случая, чтобы после вашего ответа те выстрелили бы снова. Особенно если пустишь пулю пониже, на уровне ног.
Конечно, охотник может отправиться в горы с мегафоном за спиной и, когда в него выстрелят, просто крикнуть в мегафон: «Эй, братцы-охотнички, пожалуйста, прекратите огонь! Я животное о двух ногах и плачу подоходный налог; в этом году охотничий сезон на нас еще не открыт. Вы обознались, приятель!» А можно сказать и короче, по-военному: «Отставить огонь! Это я!» Но пока вместе с лицензией не выдают мегафоны, я лично — за то, чтобы немедленно выстрелить в ответ, если какой-нибудь брат-охотник откроет по мне огонь. Потому что, может быть, он даже вовсе и не брат-охотник. Он может оказаться старым знакомым или другом детства и отрочества.
Так вот, насчет антилоп в горах. Забавная в тот раз была охота. Вместе со мной ездили трое сыновей, и один из них, Джек, — он служит капитаном в Берлине — любитель рыбной ловли. Он задумал половить лососей. Из двух других один был все время с нами, а второй присоединился к Джеку в операции «Вернись без лосося».
Мы рассчитывали найти крупных самцов-антилоп в молодом сосняке у верхней границы леса. Но кто-то успел их спугнуть. Во всяком случае, что-то было не так и притом надолго. Антилопы держались на кручах, могли видеть вас за милю и вообще были пугливы и настороженны.
Ночевали мы внизу на берегу реки в хижине одного типа по прозвищу Старожил. Тогда еще не было ДДТ и инсектицидных шашек, и Старожил разводил у себя не скотину, а неистребимых насекомых. Он называл Тэйлора Уильямса, которому в то время было далеко за пятьдесят, «молодым человеком», а меня — просто «малыш». Он говорил:
— Малыш, из тебя получится хороший наездник, и стреляешь ты неплохо; ты еще в жизни кое-чего добьешься, и я буду гордиться тобой. И еще он говорил: — Малыш, если эти мальчики и вправду твои, надо им что-нибудь выпить. И спрашивал: — У вас что есть? Мы приехали из Солнечной долины, штат Айдахо, и там мы немного размякли — от прохладного бассейна, и от ночей в «Пивной бочке», от колеса рулетки; но Старожил живо привел нас в чувство. Мы поднялись на вершину хребта, откуда открывался вид до самого Мидлфорка за горами, красивее которых я не видел. Мы ездили с горы на гору, потом назад по предгорью и дальше вниз, к подножьям холмов, на равнину. И все время видели антилоп; они издалека следили за нами и уходили. Под Тэйлором была белая лошадь, и Старожил начал говорить о нем: «Тот молодой парень на белой лошади. Пугает антилоп до смерти».
Первый день был суббота, и вечером в Голдбурге, где у них какая-то шахта, как всегда по субботам, был большой сабантуй. Дети легли спать в автомобиле, а мы с Тэйлором Уильямсом и одним парнем по кличке Дикий Билл, который и правой и левой лупил, как Стэн Кетчел, отправились в Голдбург. Старожил остался дома — кормить своих насекомых.
Вечер выдался горячий, хотя я лично уклонялся от всех потасовок. Случай подраться подворачивался раз десять — если у кого кулаки чесались. Тэйлор не дерется, потому что ему уже незачем, и я тоже стараюсь не драться. Зато Дикий Билл, который был у нас коноводом, углядел в толпе помощника шерифа из соседнего городка, не то он когда-то давал показания против Дикого Билла, не то еще чем-то перед ним провинился, но только Дикий Билл отозвал его в сторону и сделал из него котлету. Дикий Билл умел врезать — будь здоров! При каждом ударе слышно было, как в помощнике шерифа что-то трещит. Помощник шерифа дрался неплохо, но тут ему был не зал суда. Кончилось тем, что помощник шерифа и сам как-то весь затрещал и рухнул. Мы утихомирили Дикого Билла, оказали первую помощь тому парню и уехали домой. Веселье в Голдбурге после драки заметно поубавилось.
На второй день было то же, что и в первый. Антилопы замечали нас за полторы мили, повернув красивые коричневые головы, смотрели через плечо и вдруг пускались наутек — только белые подхвостья мелькали. Мы снова поднялись на вершину хребта. Мы описывали петлю вокруг зарослей кустарника, а потом устремлялись прямо в чащу. Изъездили все склоны вдоль и поперек, держась с той стороны, которая не просматривалась антилопами, спешившись, на четвереньках карабкались наверх и, затаившись, в бинокль озирали окрестность. Скакали в гору, под гору и вокруг подножья горы. К тому времени нас оставалось: Джиджи, мой младший, который сидел в седле, словно так и родился; Тэйлор Уильямс, старый кавалерийский полковник, который с трехсот ярдов мог всадить вам пулю в лоб из чужого ружья; Старожил, от которого нужно было держаться все время с наветренной стороны, потому что, вероятней всего, это его запах распугал антилоп; и я верхом на славной кобылке, у которой мозгов было побольше моего. Это была старая ковбойская лошадь.
Так прошел второй день, и когда под копытами зашуршала глина, а потом береговой галечник и мы переехали по деревянному мостику и углубились в тополевую рощу, уже взошла луна. Отлично было в такой вечер слезть с лошади и слушать в хижине Старожила россказни наших незадачливых рыболовов, да к тому же мы привезли с собой лимонов и мешали виски с лимонным соком. Старожил сказал, что в жизни не пил смешанных спиртных напитков, но сегодня попробует.
— Сколько же вам лет, старина? — спросил я его.
— Сынок, — ответил он, — когда убили генерала Джорджа Амстронга Кистера1 на Литл-Биг-Горн, я был уже не первой молодости.
Это было явное вранье, и тогда я спросил, сколько, он думает, лет Тэйлору.
— Он еще мальчик, — ответил Старожил.
— А мне? — спросил я.
— Ты еще только начал жить.
— А как же мои сыновья?
— Они все не стоящие, кроме того, который, видать, был отлит прямо в седле.
— Откуда вы родом?
— Кто его знает, я забыл.
— Вы когда-нибудь бывали в Монтане?
— Конечно.
— А в Вайоминге?
— Бывал. Во время драки с путейскими, когда пытались провезти бревна в Форт.
Это опять было вранье, и я спросил, знал ли он Тома Горна.
— Тома-то? Я слышал, как он обратился к ним сверху, перед тем как ему надели мешок на голову, — да нет, что я, Тому мешок не надевали. Так вот он сказал: «Джентльмены, все, чего мне нужно в жизни, — так это пара башмаков потяжелее, да лестница повыше. И прощаю врагов моих. Аминь!» Все плакали, один Том не плакал. Он стоял на помосте, и видно было, что особенный человек, но все, чего он хотел, — это пару башмаков потяжелее и лестницу достаточной высоты, чтобы веревка как следует натянулась. Самое это дрянное дело, если веревка не натянется. Я с детских лет понасмотрелся, как вешают, и знаю, что это — последнее дело. Просто месть под маской закона.
На следующий день мы вышли чуть свет — лошади были оседланы, ружья стояли готовые, а у Дикого Билла распухли кулаки и на сердце скребли кошки. Все видели, что помощник шерифа был слабак, и Дикий Билл вспомнил об этом среди ночи, и ему стало стыдно, потому что он-то был боксер и мог побить любого. Кроме того, он сломал помощнику шерифа челюсть; мы слышали, как она хрустнула. И теперь у него болели руки — как напоминание о вчерашней драке. С нами он не поехал. Остался при хижине и скотном дворе — переживать муки раскаяния из-за этой сломанной челюсти.
И вот мы выезжаем на заре. На равнине еще туман. Вскоре мы начинаем подъем в гору сквозь заросли шалфея.
— Ну как, по-вашему, полковник, будет нам сегодня удача? — спрашиваю я Тэйлора.
Джиджи спит в седле, предоставив лошади самой выбирать дорогу.
— По-моему, мы их возьмем, — отвечает Тэйлор. — Мы третий день ездим и не стреляем, они к нам немного привыкли, и сегодня некоторые из козлов останутся стоять на месте. Они не знают, что мы за птицы, ведь они любопытны и постараются это выяснить.
Мы действовали, как всегда, — набрали высоту, прочесали вверху молодой сосняк, заглянули в каждую впадину и ложбину, взбирались на кручи, а затем начали спуск наискось по склону.
Эту стайку мы застигли в чаще молодого сосняка — то ли они спали, то ли щипали траву. Открытым оставался только один путь. Я слез с лошади, прихватил свой старый винчестер. Мы теснили их вперед. Потом я кинулся бежать туда, где они должны были проскочить. Туда было ярдов двести — двести пятьдесят. И когда они посыпались вниз по склону, я выбрал самого крупного самца, навел впереди него, плавно спустил курок, и пуля перебила ему шею. Это был очень удачный выстрел.
Старожил сказал:
— Вот негодник. Я ведь говорил, что когда-нибудь ты еще в жизни кое-чего добьешься.
Тэйлор спросил:
— А вы знаете, сколько пробежали и с какого расстояния угодили в него? Я пойду измерю шагами.
Мне это было безразлично, потому что охотничьим рассказам все равно никто не верит и потому, что наслаждение было бежать и стараться, чтобы не так колотилось сердце, когда вскидываешь ружье и задерживаешь в груди воздух, чистый и ароматный, и, вскидывая, навести чуть вперед и плавно спустить курок.
На этом кончается рассказ об антилопах.
Эрнест Хемингуэй. Один выстрел. 1957 г. Перевод: Н. Колпакова.
Примечания
1 Американский генерал, убит в 1876 году, во время войны с индейцами.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"