Фидель Кастро. Интервью Норберто Фуэнтесу о Хемингуэе
Фидель Кастро: Книги Хемингуэя всегда были для меня добрыми спутниками в жизни. Ведь часто бывает так, что человек отождествляет себя с некоторыми героями книг, которые он читает. Мне, например, произведения Хемингуэя сразу становились чрезвычайно близкими.
Норберто Фуэнтес: Вы часто его перечитываете?
Фидель Кастро: «По ком звонит колокол» я читал более трёх раз. И фильм тоже видел. Кроме того, я несколько раз перечитывал «Прощай, оружие!» и «Старик и мире». Прочитал всё, что Хемингуэй писал об охоте в Африке — я имею в виду его рассказы и репортажи. И всё, написанное о его приключениях в Карибском море.
Норберто Фуэнтес: Правда ли, что Хемингуэй ваш любимый писатель?
Фидель Кастро: Да, это так. В первую очередь он меня привлекает своим реализмом. Он описывает всё с необычайной точностью и ясностью. В его произведениях нет слабых мест. Всё крайне убедительно и реалистично. Он обладает даром переносить вас в африканские саванны или на арену боя быков, и вы уже никогда не сможете забыть прочитанное, как будто само всё это пережили. Но есть и ещё одна причина, по которой я, честно говоря, очень его ценю. Дело в том, что Хемингуэй пишет о море, а я, признаюсь, на море провожу немало времени. Во всяком случае, стараюсь использовать любую возможность, любую свободную минуту, чтобы побыть возле него.
Норберто Фуэнтес: У него есть великолепные очерки о Гольфстриме.
имени Эрнеста Хемингуэя
Фидель Кастро: Да… Воды Гольфстрима такие, как он их описывает, в вечном и могучем движении… Я тоже хорошо знаю этот тихий и умиротворяющий пейзаж, волны, мерно плещущие у берегов острова. Знаю и восхищаюсь. Мне кажется, что я понимаю, какие чувства обуревали Хемингуэя, когда он плавал в этих водах.
Норберто Фуэнтес: Однажды у него возник план написать книгу о том, что он называл «древними тайнами Гольфстрима», но дальше замысла дело не пошло.
Фидель Кастро: Хочешь, я скажу тебе, что ещё я ценю в Хемингуэе? Я тебе уже говорил о его реализме и о море… Ещё меня в нем привлекает его авантюризм. Он авантюрист в лучшем смысле этого слова. В том смысле, который я высоко ценю. Я имею в виду, что он не из тех, кто живёт в согласии с миром, который его окружает, а считает своим долгом изменить этот мир. Он хочет порвать с условностями и поэтому бросается в авантюру. И он очень быстро начинает понимать, если уже не понял. Начинает понимать, что мир в свою очередь изменит и его. Он не может остаться таким, каким был до сих пор. Перемены неизбежны. А стало быть, здесь уже нужна известная доля риска, без которого никак нельзя браться за дело.
Норберто Фуэнтес: Вы как-то мне говорили о смелости Хемингуэя.
Фидель Кастро: Да, продолжу свою мысль. Я ценю Хемингуэя ещё и за то качество, которое я бы назвал смелостью, – качество, привлекающее меня не только в Хемингуэе, но и во всех писателях. Оно заключается в том, что они не боятся говорить, не боятся обнажать и описывать чувства людей и их отношения; они отважны, потому что разговаривают с тысячами и миллионами людей, представляющими различные поколения и даже разные эпохи. Я тебе скажу откровенно: мне бывает страшно, когда я выступаю перед народом на площади Революции. Это для меня совсем не просто. Поэтому мне кажется, что я понимаю, что происходит в душе писателя, когда он должен найти слова, адресованные тысячам читателей, и сделать это на все времена… Знаешь, я тебе скажу одну вещь: нам бы очень хотелось, чтобы на Кубе все были исателями. Думаю, что подобное желание – не утопия. Ведь не даром говорят, что каждый человек должен оставить после себя ребёнка, посадить дерево и написать книгу. Вот мы бы и осуществили это на деле. Неоспорим и тот факт, что революция является источником вдохновения для миллионов кубинцев, что она обогатила их жизнь.
Норберто Фуэнтес: Вы не раз говорили о романе «По ком звонит колокол». Чем вы объясняете свой особый интерес к этой книге?
Фидель Кастро: По-моему, я уже говорил об этом. Тем, что там идёт речь о борьбе в тылу вражеской армии. И книга показывает нам эту тыловую жизнь, рассказывает о партизанском отряде и о том, как можно довольно успешно действовать на территории, полностью контролируемой врагом. Я имею в виду совершенно великолепные сцены, которые встречаются в романе. Когда в первый раз, ещё в студенческую пору, мы читали эту книгу, мы уже интуитивно понимали, какой должна быть партизанская борьба с политической и военной точки зрения. А роман нам помогал видеть, как это делается практически. Затем мы познали такую жизнь уже на собственном опыте. Вот почему книга стала для нас чем-то очень близким и сокровенным. Мы снова и снова возвращались к ней, даже когда сами стали партизанами, потому что мы как бы встречались с нашим прошлым, с тем временем, когда наши планы существовали ещё только в теории.
Норберто Фуэнтес: Известны ли вам негативные высказывания о Кубинской революции, которые хотят приписать Хемингуэю?
Фидель Кастро: Действительно, я, по-моему, что-то такое читал, какие-то комментарии в связи с заявлениями Хемингуэя, сделанными в узком кругу, и его якобы неблаговидными высказываниями по поводу революционного процесса в нашей стране. По правде говоря, источники такой информации не вызывают ни малейшего доверия. Но нет также никаких сомнений и в том, что Хемингуэй с самого начала встал на защиту нашей революции. И мы всегда высоко ценили и гордились его верой в нас. Однако нельзя забывать, что положение Хемингуэя было весьма щекотливым. Его страна находилась в конфликте с нашей. Поэтому ему было нелегко. Впрочем, как и всем нам. Тем не менее, он выступал в нашу защиту и оказывал нам свою поддержку. Я хотел бы пояснить один важный момент: если бы даже он и позволил себе более или менее резко критиковать нашу революцию, это ни в коей мере не умалило бы для нас его заслуг. Ведь то, что мы делаем, это живая практика, а, следовательно, она не может не давать поводов для критики. И мы бы к такой критике прислушались, поскольку никогда не подвергали сомнению верность Хемингуэя высоким идеалам. Мы не стали бы сомневаться и в его приверженности нашей стране, потому что он в течение многих лет искренне сочувствовал нам и сумел доказать это на деле. Он был честен как художник, никогда не изменял самому себе. Поэтому мы ценили бы его ничуть не меньше и наше преклонение перед его творчеством оставалось бы прежним. Кроме того, он был умным человеком, и его компетентность в вопросах международной политики была широко признана. Так что его оценки могли быть для нас крайне полезными.
Норберто Фуэнтес: У вас не было возможности установить с ним более тесные личные контакты?
Фидель Кастро: По правде сказать, мне не выпало такой чести, потому что, ты знаешь, первые дни революции были крайне напряжёнными, все были до предела заняты, и никто не думал, что Хемингуэй заболеет и вскоре умрёт; тогда казалось, что ещё будет время узнать его поближе.
Норберто Фуэнтес: Совершенно очевидно и понятно, что «По ком звонит колокол» ваше любимое произведение. Но меня интересует также, как вы относитесь к повести «Старик и море».
Фидель Кастро: Я считаю, что это шедевр. Мне кажется невероятным, как можно написать такой захватывающий рассказ, где всего лишь одно действующее лицо — старик, плывущий на лодке несколько дней подряд. Этот человек, разговаривающий сам с собой… Знаешь, больше всего мне нравятся у Хемингуэя его монологи, которые у него получаются как ни у какого другого писателя. Меня они поразили уже во время первого чтения… Правда, тогда я предпочитал, чтобы было больше действия, я ещё не был способен оценить в полной мере эту вещь. Но, чем больше я читаю «Старика и море», тем больше я им восхищаюсь, честное слово. А как он умеет приковать внимание читателя даже просто разговором человека с самим собой! И потом это поражение в конце…
Норберто Фуэнтес: Но Хемингуэй из самого поражения извлекает мораль. Он не позволяет, чтобы его героя сломали случайные обстоятельства, как бы ужасны они ни были.
Фидель Кастро: Я тебе кое-что скажу по этому поводу. Именно из-за этого Хемингуэй был нам так близок в те годы. Мы ценили то, что в своих произведениях он не описывал каких-то «сверхчеловеков», наделённых особыми качествами. Герой Хемингуэя никогда не имел ничего общего с фашистским образцом совершенства. Возможно, что его критики как раз этого и не понимали. Ошибочность их трактовки связана именно с тем, что в своих поступках герои Хемингуэя проявляют железную волю. Человек может и даже должен противостоять неблагоприятным ситуациям. Но это отнюдь не означает, что счастливый финал предрешен заранее и что он обязательно выйдет победителем из борьбы. Тем не менее необходимо бороться и стремиться к победе. И именно эта мысль Хемингуэя вдохновляла нас здесь, на Кубе, во время революционной борьбы. Без преувеличения можно сказать, что Хемингуэй сопутствовал нам в самые трудные и критические моменты нашей жизни. Мы тоже не всегда были достаточно сильными, десятилетиями нас пытались уничтожить. Но мы всегда твёрдо отстаивали свои лозунги: «Обратить поражение в победу», «Нас можно уничтожить тысячи раз, но нельзя победить». Эти слова были начертаны на наших знамёнах, они всегда звучали на всех митингах и демонстрациях, были как бы нашим боевым кличем в течение последних двадцати лет кубинской истории. Хемингуэй был абсолютно прав, когда писал: «Человека можно уничтожить, но его нельзя победить». Эту мысль Хемингуэя мы полностью разделяем. Именно такая идея вдохновляла борцов и всех лучших писателей мира.
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"