Фиеста (И восходит солнце). Глава 9
Встреча боксеров Леду и Фрэнсиса состоялась двадцатого июня. Встреча была интересной. На другое утро а получил письмо от Роберта Кона, из Андайи. Он живет очень тихо, писал он, купается, иногда играет в гольф и очень много в бридж. В Андайи великолепный пляж, но он ждет не дождется, когда поедет с нами ловить рыбу. Скоро ли я приеду? Если я буду так добр и куплю ему двойную лесу, он вернет мне деньги, когда я приеду.
В то же утро, сидя в редакции, я написал Кону, что мы с Биллом выезжаем из Парижа двадцать пятого — в противном случае я буду телеграфировать — и встретимся с ним в Байонне, а оттуда автобусом поедем через горы в Памплону. В тот же вечер около семи часов я заглянул в кафе «Селект» — повидаться с Майклом и Брет. Их там не было, и я пошел в кафе «Динго». Они сидели в баре за стойкой.
— Хэлло, милый. — Брет протянула мне руку.
— Хэлло, Джейк, — сказал Майкл. — Я, кажется, был навеселе вчера вечером?
— Мягко выражаясь, — сказала Брет. — Просто безобразие.
— Послушайте, — сказал Майкл, — когда вы едете в Испанию? Вы ничего не имеете против, если мы поедем с вами?
— Это будет замечательно.
— Вы серьезно ничего не имеете против? Я, знаете, бывал в Памплоне. Брет ужасно хочется поехать. Но мы, наверно, не будем вам обузой?
— Не говорите глупостей.
— Я слегка пьян, знаете ли. А то бы я не решился так прямо спросить вас. Вы, наверно, ничего не имеете против?
— Замолчи, Майкл, — сказала Брет. — Что ж ты хочешь, чтобы он тебе ответил? Я его после сама спрошу.
— Но вы ничего не имеете против?
— Если вы еще раз спросите, я рассержусь. Мы с Биллом едем двадцать пятого утром.
— Кстати, где Билл? — спросила Брет.
— Он в Шантильи, приглашен к кому-то на обед.
— Он славный.
— Чудесный, — сказал Майкл. — Именно чудесный.
— Ты же не помнишь его, — сказала Брет.
— Помню. Отлично помню его. Вот что, Джейк, мы приедем двадцать пятого вечером. Брет не может рано вставать.
— Ну конечно!
— Если пришлют деньги и если вы определенно ничего не имеете против.
— Деньги пришлют. Я позабочусь об этом.
— Скажите, что нужно выписать.
— Два или три удилища с катушками, лесы и мух.
— Я не буду рыбу удить, — сказала Брет.
— Тогда два спиннинга. И Биллу не придется покупать.
— Хорошо, — сказал Майкл. — Я пошлю телеграмму нашему сторожу.
— Вот будет чудесно! — сказала Брет. — Испания! Повеселимся на славу.
— Двадцать пятого — когда это?
— В субботу.
— Придется поспешить со сборами.
— Ну вот что, — сказал Майкл, — я иду к парикмахеру.
— А мне нужно ванну принять, — сказала Брет. — Проводите меня до отеля, Джейк, будьте другом.
— Мы живем в замечательном отеле, — сказал Майкл. — По-моему, это бордель.
— Мы оставили свои вещи здесь, в кафе, когда приехали, и в отеле нас спросили, на сколько часов нам нужна комната. Страшно обрадовались, что мы остаемся на ночь.
— Уверен, что это бордель, — сказал Майкл. — Уж мне ли не знать.
— Ох, замолчи и ступай подстригись.
Майкл ушел. Брет и я остались сидеть за стойкой.
— Выпьем еще?
— Пожалуй.
— Теперь легче стало, — сказала Брет.
Мы пошли по улице Деламбер.
— Мы еще не виделись с тобой после моего приезда, — сказала Брет.
— Нет.
— Как живешь, Джейк?
— Отлично.
Брет взглянула на меня.
— Послушай, — сказала она. — Роберт Кон тоже едет с вами?
— Да. А что?
— Ты не думаешь, что ему будет тяжело?
— А почему?
— Как ты думаешь, с кем я ездила в Сан-Себастьян?
— Поздравляю, — сказал я.
Мы пошли дальше.
— Зачем ты это сказал?
— Не знаю. А что ты хочешь, чтобы я сказал?
Мы пошли дальше и свернули за угол.
— Он неплохо вел себя. Только с ним скучно.
— Вот как?
— Я думала, это пойдет ему на пользу.
— Советую тебе серьезно заняться благотворительностью.
— Не говори гадостей.
— Не буду.
— Ты правда не знал?
— Нет, — сказал я. — Вероятно, я не думал об этом.
— Как по-твоему, ему не будет слишком тяжело?
— Это его дело, — сказал я. — Напиши ему, что ты едешь. Он же всегда может не поехать.
— Я напишу ему, чтобы он мог отказаться заранее.
После этого я не видел Брет до вечера двадцать четвертого июня.
— От Кона было что-нибудь?
— Да. Он в восторге.
— О господи!
— Я сама удивилась. Пишет, что ждет не дождется свидания со мной.
— Может быть, он думает, что ты едешь одна?
— Нет. Я написала ему, что мы едем все вместе. И Майкл, и все.
— Он бесподобен.
— Правда?
Они рассчитывали, что деньги придут на следующий день. Мы условились встретиться в Памплоне: они едут прямо на Сан-Себастьян, а там пересаживаются. Мы все встретимся в Памплоне, в отеле Монтойи. Если они не приедут до понедельника, то мы едем без них в горы, в Бургете, ловить рыбу. В Бургете ходит автобус. Я записал им подробный маршрут, чтобы они могли найти нас.
Мы с Биллом уехали утренним поездом с вокзала Орсэ. Был чудесный день, не слишком жаркий, и местность с самого начала была красивая. Мы пошли в вагон-ресторан и позавтракали. Уходя, я спросил у проводника билетики на обед в первую очередь.
— Все занято до пятой очереди.
— Что такое?
В этом поезде никогда не подавали обед больше чем в две очереди и всегда было сколько угодно свободных мест.
— Все расписано, — сказал проводник вагона-ресторана. — Пятая очередь будет в три тридцать.
— Плохо дело, — сказал я Биллу.
— Дай ему десять франков.
— Возьмите, — сказал я. — Мы хотим пообедать в первую очередь.
Проводник сунул десять франков в карман.
— Спасибо, — сказал он. — Я бы посоветовал вам запастись сандвичами. Все места на первые четыре очереди заказаны через управление дороги.
— Вы далеко пойдете, приятель, — сказал ему Билл по-английски. — Очевидно, дай я вам пять франков, вы посоветовали бы нам спрыгнуть с поезда.
— Comment?1
— Подите к черту! — сказал Билл. — Велите подать сандвичи и бутылку вина. Скажи ему, Джейк.
— И пришлите в соседний вагон. — Я объяснил ему, где мы сидим.
В нашем купе сидели муж с женой и подросток сын.
— Вы, кажется, американцы? — спросил муж. — Приятное путешествие?
— Чудесное, — сказал Билл.
— Хорошо делаете. Путешествуйте, пока молоды. Вот мы с мамашей давно собирались в Европу, но пришлось немного подождать.
— Мы могли поехать десять лет назад, если бы ты хотел, — сказала жена. — Но ты всегда говорил: сперва посмотрим Америку! Что ни говори, а видели мы немало.
— В нашем поезде полно американцев, — сказал муж. — Целых семь вагонов. Все из Дейтона, штат Огайо. Это паломники. Они побывали в Риме, а теперь едут в Биарриц и Лурд.
— Ах, вот оно что! Паломники. Святоши сопливые, — сказал Билл.
— Из каких вы краев?
— Я из Канзас-Сити, — сказал я. — А он из Чикаго.
— Оба едете в Биарриц?
— Нет. Мы едем в Испанию ловить рыбу.
— Я сам этим никогда не занимался. Но у нас многие увлекаются. В нашем штате Монтана лучшие места для рыбной ловли. Я тоже рыбачил с приятелями, но никогда не увлекался.
— Страх как много ты рыбачил, когда ездил с приятелями, — сказала жена.
Он подмигнул нам.
— Женщины все одинаковы. Как только почуют флягу с вином или кружку пива, то уж ты, значит, пропащий человек.
— Мужчины всегда так, — сказала жена, обращаясь к нам. Она погладила свои полные колени. — Я голосовала против сухого закона, чтобы доставить ему удовольствие и потому что я люблю, чтобы в доме было пиво, а теперь он вот что говорит. Удивительно, чего ради мы за них замуж выходим.
— А вы знаете, — сказал Билл, — что эта орава отцов-пилигримов захватила вагон-ресторан до половины четвертого?
— Что вы говорите? Этого быть не может!
— Пойдите попробуйте достать место.
— Тогда, мамаша, не пойти ли нам еще раз позавтракать?
Она встала и оправила платье.
— Посмотрите, пожалуйста, за нашими вещами. Идем, Хьюберт.
Они втроем отправились в ресторан. Немного спустя по вагону прошел проводник, объявляя о первой обеденной очереди, и паломники под предводительством своих патеров потянулись по коридору. Наш сосед с семейством не возвращался. По коридору прошел официант с нашими сандвичами и бутылкой шабли, и мы позвали его.
— Достанется вам сегодня, — сказал я.
Он кивнул.
— Сейчас начинают, в десять тридцать.
— А когда мы есть будем?
— А я когда есть буду?
Он поставил бутылку и два стакана, мы заплатили за сандвичи и дали ему на чай.
— Я приду за тарелками, — сказал он, — или захватите их с собой.
Мы ели сандвичи, пили шабли и любовались видом из окна. Хлеба только что начали колоситься, и поля пестрели цветами мака. Пастбища были зеленые, мелькали живописные рощи, а иногда большие реки и вдали, среди деревьев — замки.
В Туре мы вышли и купили еще бутылку вина, и, когда мы вернулись, джентльмен из Монтаны с женой и сыном Хьюбертом уже удобно расположились в купе.
— А в Биаррице хорошее купанье? — спросил Хьюберт.
— Мальчишка с ума сходит, пока не дорвется до воды, — сказала его мать. — В этом возрасте трудно сидеть Смирно в поезде.
— Там хорошее купанье, — сказал я. — Но опасно в бурную погоду.
— Вы пообедали? — спросил Билл.
— Да, пообедали. Мы просто остались сидеть за столом, когда они пришли, и там, наверное, подумали, что мы с ними. Официант сказал нам что-то по-французски, а потом троих отправил обратно.
— Они, конечно, приняли нас за паломников, — сказал муж. — Все-таки большая сила — католическая церковь. Жаль, что вы, молодые люди, не католики. Тогда бы вы вовремя пообедали.
— Я католик, — сказал я. — Вот это-то и обидно.
Наконец в четверть пятого нам подали обед. Билл уже начал выходить из себя. Он взял за пуговицу патера, который возвращался в свое купе во главе партии паломников.
— Скажите, отец, а протестантам есть полагается?
— Я ничего не знаю. Разве у вас нет билетиков?
— Этак, пожалуй, и к клану примкнешь, — сказал Билл.
Патер оглянулся на него.
В вагоне-ресторане официанты в пятый раз подавали обед. Официант, прислуживавший нам, пропотел насквозь. Его белая куртка под мышками была лиловая.
— Он, наверно, много вина пьет.
— Или носит лиловое белье.
— Давай спросим его.
— Не надо. Он слишком устал.
В Бордо поезд стоял полчаса, и мы вышли через вокзал на улицу. Для поездки в город было слишком мало времени. Потом мы ехали по Ландам и любовались закатом. Между соснами виднелись широкие выжженные просеки, уходившие вдаль, точно улицы, а в конце их высились лесистые холмы. В половине восьмого мы пошли ужинать и любовались видом из открытого окна вагона-ресторана. Вся местность — песок и сосна, и повсюду — заросли вереска. Попадались поляны с домиками, а время от времени показывалась лесопилка. Стемнело, и за окном чувствовались жаркие темные пески, а к девяти часам мы приехали в Байонну. Муж, жена и Хьюберт попрощались с нами за руку. Они ехали дальше, до Ла-Негресс, где была пересадка на Биарриц.
— Желаю вам всего лучшего, — сказал муж.
— Будьте поосторожнее на бое быков.
— Может быть, увидимся в Биаррице, — сказал Хьюберт.
Мы сошли с поезда, неся чемоданы и чехлы с удочками, и через темный вокзал вышли на освещенную площадь, где стояли фиакры и автобусы отелей. Там, среди шоферов и агентов, дожидался Роберт Кон. Он не сразу увидел нас. Потом пошел нам навстречу.
— Хэлло, Джейк! Как доехали?
— Отлично, — сказал я. — Это Билл Гортон.
— Здравствуйте.
— Идемте, — сказал Роберт. — У меня фиакр. — Он был немного близорук, я раньше никогда не замечал этого. Он пристально и с видимым смущением вглядывался в незнакомое лицо Билла.
— Мы поедем в мой отель. Там хорошо. Вполне приемлемо.
Мы сели в фиакр, кучер пристроил чемоданы на козлы, потом взобрался сам, щелкнул кнутом, и мы через темный мост поехали в город.
— Я очень рад познакомиться с вами, — сказал Роберт Биллу. — Я столько слышал о вас от Джейка, и я читал ваши книги. Вы привезли мне леску, Джейк?
Фиакр остановился перед отелем, и мы все вылезли и вошли. Отель был хороший, и люди за конторкой очень приветливы, и мы с Биллом получили по уютной маленькой комнате.
Примечания
1 Что? (франц.)
| Предыдущая страница | Оглавление "Фиеста" (И восходит солнце) | Следующая страница |
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"