Острова в океане. В море. Глава IV
Он простоял за штурвалом всю ночь, и вместе с ним до полуночи нес вахту Ара, а потом Генри. Волны били им в борт, и править при такой качке было нелегко — похоже на спуск верхом с крутой горы, думал он. Едешь все время вниз и вниз, а иной раз вильнешь поперек склона. Только море — это не одна, а много гор, оно как пересеченная местность.
— Говори со мной, — сказал он Аре.
— О чем говорить, Том?
— О чем угодно.
— Питерс опять не смог поймать Гуантанамо. Он эту штуку совсем доконал. Новую, большую.
— Знаю, — сказал Томас Хадсон, стараясь спускаться с горы как можно тише, чтобы судно не так качало. — Он там пережег что-то и не может починить.
— Но он слушает, — сказал Ара. — И Вилли с ним — следит, чтобы он не заснул.
— А кто следит, чтобы не заснул Вилли?
— Вилли-то не заснет, — сказал Ара. — Он такой же бессонный, как и ты.
— А ты сам?
— Я всю ночь могу не ложиться, если надо. Хочешь, передай мне штурвал.
— Нет. Мне тогда нечего будет делать.
— Очень тебе скверно, Том, а?
— Не знаю. Как скверно может быть человеку?
— Ведь все равно не поможет, — сказал Ара. — Принести тебе бурдюк с вином?
— Нет. Принеси лучше бутылку холодного чая да проверь, как там Питерс и Вилли. Все вообще проверь.
Ара ушел, и Томас Хадсон остался один с ночью и морем, и по-прежнему это было как езда по сильно пересеченной местности на лошади, прибавлявшей ходу, когда дорога шла под уклон.
На мостик поднялся Генри с бутылкой холодного чая в руках.
— Как идем? — спросил он.
— Идем — лучше не надо.
— Питерс по старой рации установил связь с полицией Майами. Со всеми патрульными машинами. Вилли рвется поговорить с ними сам. Но я сказал, что нельзя.
— Правильно сделал.
— Питерс говорит, по УКВ что-то вроде бурчали по-немецки, но это, наверно, далеко отсюда — там, где у них база.
— Тогда бы он ничего не услышал.
— Забавная сегодня ночка, Том.
— Не такая уж забавная, как тебе кажется.
— Ну, не знаю. Скажи мне курс, и я стану к штурвалу, а ты ступай вниз.
— Питерс сделал запись в журнале?
— Само собой.
— Скажи Хуану, пусть определит наши координаты и сообщит мне, а Питерс пусть занесет все в журнал. Когда, говоришь, эти сучьи дети бурчали?
— Когда я поднялся наверх.
— Скажи Хуану, пусть не копается и чтобы все было занесено в журнал.
— Слушаю, Том.
— Как там прочие чудики?
— Спят все. И Хиль тоже спит.
— Ну, давай живей к Питерсу, пусть отметит наши координаты в журнале.
— Тебе это так нужно?
— Я-то знаю, где мы находимся. Слишком хорошо, черт дери, знаю.
— Ладно, Том, — сказал Генри. — Постарайся все-таки быть поспокойнее.
Генри вернулся на мостик, но Тому разговаривать не хотелось, и Генри молча стоял с ним рядом, пошире расставив ноги для упора. Час спустя он сказал:
— Вижу маяк, Том. По правому борту, примерно на двадцать градусов в сторону от нашего курса.
— Правильно.
Когда они уже были на траверзе светящейся точки, он развернул судно и поставил его кормой к открытому морю.
— Теперь пойдет резво, конюшня близко, — сказал он Генри. — Мы входим в протоку. Разбуди Хуана, пусть тоже поднимется сюда, а сам держи глаза нараспашку. Ты поздно заметил маяк.
— Виноват, Том. Может, будем теперь нести вахту по четверо?
— Пока не рассвело, не нужно, — сказал Томас Хадсон. — А там я тебе дам команду.
Может быть, они проскочили над отмелью, думал Томас Хадсон. Только едва ли. Ночью они бы не решились на такое, а в дневное время подводники побоятся отмели. Скорей всего, они теперь развернутся там же, где развернулся я. А потом пойдут себе потихоньку протокой так же, как мы собираемся сделать, и облюбуют самый высокий выступ кубинского побережья. От портов им лучше держаться подальше, так что они просто будут идти по ветру, Конфитес постараются обойти стороной — там радиостанция, и это им хорошо известно. Но запасы продовольствия надо пополнять и запасы пресной воды тоже. Самое разумное для них было бы подойти поближе к Гаване, высадиться где-нибудь близ Бакуранао и уже оттуда пробираться куда нужно. Я пошлю радиограмму из Конфитеса. Указаний спрашивать не буду. А то, если полковника нет на месте, нас это задержит. Просто сообщу то, что есть, и как думаю действовать. Пусть принимают свои меры. А Гуантанамо будет принимать свои, а Камагуэй — свои, а Ла-Фэ — свои, а ФБР — свои; глядишь, через неделю что-нибудь получится.
К черту, подумал он. Я сам до них доберусь за эту неделю. Придется же им остановиться, чтобы набрать воды и сварить чего-нибудь поесть, а то там вся живность околеет с голоду. Скорей всего, они будут плыть по ночам, а в дневное время постараются не двигаться. Так логика подсказывает, так я сам поступил бы на их месте. Попробуй-ка влезть в шкуру толкового немца — командира подводной лодки, как бы ты справился со всеми его заботами?
Забот у него немало, думал Томас Хадсон. И самая большая забота — это мы, о чем он и не подозревает. Ничего опасного он в нас не видит. Так, безобидные людишки на катере.
Ты только не разжигай в себе кровожадность, подумал он. Ничего и никого ты этим не вернешь. Шевели мозгами и радуйся, что у тебя есть какое-то дело и есть в этом деле хорошие помощники.
— Хуан, — сказал он. — Что видишь, друг?
— Один хреновый океан кругом.
— А прочие джентльмены, кто что видит?
— Ни хрена, — сказал Хиль.
— Мой хреновый желудок видит кофе. Но до него еще далеко, — сказал Ара.
— Вижу землю, — вдруг сказал Генри. Он ее только что заметил — квадратное пятнышко над горизонтом, будто кто-то приложил к постепенно светлевшему небу большой палец, запачканный чернилами.
— Это мыс за Романо, — сказал Томас Хадсон. — Спасибо, Генри. Вот что, чудики, вы теперь ступайте пить кофе, а сюда пришлите другую четверку удальцов — им предстоит увидеть много удивительного и занятного.
— Тебе принести кофе, Том? — спросил Ара.
— Нет. Я лучше чаю выпью, когда вы заварите свежий.
— Мы не так давно заступили на вахту, Том, — сказал Хиль. — Нам еще рано сменяться.
— Ладно, ладно, идите пить кофе, дайте и другим удальцам возможность прославить себя.
— Том, ты вроде говорил, что фрицы, наверно, в Лобосе.
— Да. Но теперь я думаю иначе.
Они ушли вниз, а на смену им поднялась новая четверка.
— Джентльмены, — сказал Томас Хадсон. — Прошу вас поделить между собой страны света. Что, кофе есть внизу?
— Сколько душе угодно, — сказал его помощник, — И чай тоже. И моторы в полной исправности, и воды мы зачерпнули совсем немного для такой волны.
— Как там Питерс?
— Ночью пил виски из собственной бутылки. Из той, что с ягненком на этикетке. Но спать не спал. Вилли тоже прикладывался к его бутылке и не давал ему заснуть.
— В Конфитесе заправимся горючим и по части продовольствия кое-чем разживемся.
— Погрузка много времени не займет, но я успею зарезать свинью и ошпарить ее, — сказал помощник, — Дам радистам со станции четверть туши, они мне помогут управиться, а разделывать буду уже на ходу. А ты поспи, пока мы будем грузиться. Хочешь, я тебя сейчас сменю?
— Нет. Мне нужно будет послать из Конфитеса три радиограммы, а потом вы будете грузиться, а я буду спать. А после Конфитеса возобновим погоню.
— В направлении к порту?
— А что? Может, мы их и потеряем на какое-то время. Но уйти они от нас все равно не уйдут. Ладно, об этом еще успеется. Как ребята?
— Ты же их знаешь. Об этом тоже еще успеется. Возьми круче к берегу, Том. Течение благоприятное, и это сократит нам путь.
— Мы много потеряли из-за качки?
— Да нет, не особенно. Но вообще нам досталось, — сказал помощник.
— Ya lo creo, — сказал Томас Хадсон. — Верю.
— Кроме этой подлодки, здесь в окрестностях ничего не должно быть. Наверно, это та, которую сочли потопленной. Шла она из Ла-Гуайры, так что они могут быть и у Кингстона и всюду, где есть горючее. И с базой, наверно, держат связь.
— Они могут и здесь показаться.
— Да, за грехи наши.
— И за свои собственные.
— Ничего, мы будем действовать осторожно и с умом.
— Скорей бы начать, — сказал Томас Хадсон.
— Задержки до сих пор не было.
— Для меня все разворачивается слишком медленно.
— Ладно, — сказал помощник. — Ты только ухитрись поспать в Конфитесе, а там увидишь, все пойдет быстрее быстрого.
| Предыдущая страница | Оглавление "Острова в океане" | Следующая страница |
При заимствовании материалов с сайта активная ссылка на источник обязательна.
© 2016—2024 "Хемингуэй Эрнест Миллер"